Чу-До

“Эстетическое отношение” Другого ко мне
В книге “Автор и герой в эстетической деятельности” М.М. Бахтин раскрывает три типа отношения автора к герою: гносеологическое (“объектное”), этическое (“объект-субъектное”) и эстетическое (“субъектное”). “Автором” в контексте темы самопознания-самораскрытия является Другой, а “героем” — субъект самопознания. Тогда “гносеологическое отношение” состоит в том, что автор-Другой встречается с героем-мною как с объектом, “который необходимо познать, т.е. перевести целиком в сферу теоретического понятия”; “этическое отношение” состоит в том, что автор-Другой помещает героя-меня в бытие другого человека, Космоса, Бога, Мирового Закона, Мирового Разума и пр. [Там же] В первом случае “гносеологическое сознание” (“сознание науки”) мнит себя единственным сознанием; все, с чем имеет дело это сознание, попадает в сферу его определений, а поскольку всякое определение гносеологического сознания есть определение объекта, то гносеологическое сознание не может иметь вне себя другого сознания. Во втором случае также происходит “снятие” напряжения эмпирически наличных “двух сознаний” — благодаря отречению от самой идеи сознания, которое теперь “вливается” в иное бытие-сознание. Напротив, смысл эстетического отношения (третий вариант) состоит в “наличной встречи двух сознаний”, что означает не столько “обнаружение” другого сознания, сколько напряженное созидание, творение этой сущности. “Коперниковский переворот Бахтина” (выражение Библера) заключается в том, что я не являюсь объектом по отношению к Другому как формирующему меня субъекту, и я и Другой — оба субъекты со своей независимостью друг от друга и одновременной причастностью друг к другу. Эстетическое сознание есть сознание сознания, сознание автора и сознания героя; “в эстетическом событии мы имеем встречу двух сознаний, принципиально неслиянных” [Бахтин М.М. Эстетика… С. 79-80]. Понятно, что в гносеологическом или в этическом отношении к другому “Я” встречи двух сознаний произойти не может; то есть эмпирически она происходит, но осознается “монологически”. “Необходимое для гуманитарного мышления диалогическое общение двух сознаний, движение взаимопонимания имеет своей первой предпосылкой, своим основанием — эстетическое видение (?) другого человека” [Библер В.С. Диалог. Сознание. Культура… С. 42].
С одной стороны, для самопознания важны все три типа отношения Другого ко мне: гносеологическое (делающее из меня объект среди мира, подчиняющийся причинно-следственным отношениям, понимаемым как “мировые законы”), этическое (внедряющее меня в систему ценностей, которую я должен разделять) и эстетическое (понимающее меня как самостоятельное и уникальное сущее). С другой стороны, безусловно, особое место занимает эстетическое отношение, которое Бахтин раскрывает как эстетическое оформлениефеномена “другого Я” (меня, героя, произведения), принятого во всей его вненаходимости. Решающее значение здесь имеет эстетическая форма, которая и есть сила “обымания” изавершения меня (познаваемого Другим) в целостность. Эстетическое переживание формы есть “активное ценностное отношение к содержанию”; как только исчезнет активность в переживании формы, “успокоенное и завершенное формою содержание тотчас взбунтуется” [Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 58].
“Содержание” у Бахтина — это содержание произведения; для нас “содержание” — это бытие субъекта самопознания (героя-меня) в его спонтанности и открытости, предоставленное Другому, для его эстетического оформления. Тогда “форма” — мое бытие, увиденное со стороны Другого в своей целостности и завершенности. “Форма есть граница, обработанная эстетически” [Там же. С. 81]. Для такого завершения, эстетического определения Другой обладает особым качеством, которого нет у меня: Другой обладает “избытком видения” по отношению ко мне, это значит, что он способен “обымать” (Бахтин) мое “Я”. “Избыток видения — почка, где дремлет форма и откуда она развертывается, как цветок” [Бахтин М.М. Эстетика… С. 24]. Другой способен видеть меня, мое бытие как нечто завершенное во времени и пространстве, как законченное и замкнутое, но сам себя я таквидеть не могу без помощи Другого, я (в себе самом) всегда незакончен, открыт, незавершен [Библер отмечает, что в основе этой поэтики Бахтина лежит метафора взора, видения, которая предполагает отстранение и “другость” каждого вненаходимого субъекта. Позднее Бахтин будет опираться на метафору голоса, которая уже допускает возможность взаимопроникновения субъектов (Библер В.С. Диалог. Сознание. Культура… С. 42)]. Пока есть Другой, который выступает как мое другое “Я” и глазами которого я вижу себя “со стороны”, только в этом случае я живу в “горизонте личности” (Библер), то есть сознаю себя.
Два полюса самобытия
Таким образом, мы имеем два “полюса” самобытия: 1) для замыкания себя в “личность” и для устойчивости самосознания необходимо свое “Я” (самобытие) осознать со стороны — как нечто целостное, завершенное, законченное, что дает мне Другой; 2) однако для себя я всегда еще не решен, не закончен, не оформлен, поскольку у меня нет по отношению к себе того “избытка видения”, что дается “вненаходимостью” [Библер В.С. Диалог. Сознание. Культура… С. 43]. Незавершенность, мгновенность, возможность “переиграть” свой смысл — все это на моей стороне, то есть “героя” (в терминах Бахтина); “избыток видения” — на стороне Другого, то есть “автора” (в терминах Бахтина); в результате я получаю “завершенность и душевную целостность” — благодаря “авторским” эстетическим усилиям Другого, его формирующей активности. Для самопознания необходимо “замыкание” обоих полюсов самобытия.
Библер указывает, что эстетическое отношение “избытка видения” возможно только в своеобразном общении автора и героя. Для Другого я — не просто эмпирически наличный “чужой человек”, но — именно “герой” (даже если я просто “чужой человек”). “Герой” здесь не просто литературоведческий термин. Герой — это я, воспринимающийся и понимающийся Другим как ему необходимое, насущное Ты, такое Ты, без которого его бытие бессмысленно. Другой меня (героя) воображает, во-ображает (возводит в образ), и именно этим во-ображением Другой меня может воспринять как целостное, замкнутое, завершенное, а кроме того — абсолютно вненаходимое, иное, отдельное от него и именно поэтому особенно насущное. Такая насущность моего “Я” для Другого есть выражение предельности его чувств — любви, дружбы, взаимопонимания [Там же. С. 44].
В глубине эстетического сознания “вненаходимостъ” моего “Я” (“Ты” — для Другого) изобретается и завершается Другим (художественно, дискурсивно) с онтологической полнотой — как иное сознание, как иное бытие, как иной мир. В свою очередь, Другой для меня есть “Ты” — как иное “Я”, как собеседник, как свидетель, способный меня увидеть и услышать со стороны, следовательно, могущий меня завершить, замкнуть в “личность”. В то же время, я мгновенный, сиюминутный, открытый, незавершенный обречен сомневаться в себе “завершенном, окончательном”, а я окончательный обречен сомневаться в истинности бытия меня “незавершенного и открытого”; и в сопряжении этих двух полюсов, в их диалоге, взаимопонимании и взаимосомнении я могу поступать как “Я”, как “личность”, а не как случайный, обстоятельствами определяемый индивид [Там же]. Другими словами, несмотря на “эстетическую” завершенность моего “образа”, осуществленную Другим, на другом полюсе всегда существует внутренняя спонтанность, сиюминутность и открытость сейчас-сущего и связанное с этой открытостью сомнение в себе. “В человеке всегда есть что-то, что только он сам может открыть в свободном акте самосознания и слова, что не поддается овнешняющему заочному определению... нечто, внутренне незавершимое в человеке” [Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского… С. 98-99]. А потому человек никогда не совпадает с самим собой, как пишет Бахтин, к нему нельзя применить форму тождества А=А. Личность есть там, где “есть осознание своего несовпадения со своим собственным смыслом” [Бахтин М.М. Эстетика… С. 361]. “Подлинная жизнь личности совершается в точке этого несовпадения человека с самим собою, в точке выхода его за пределы, всего, что он есть как вещное бытие...” [Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского… С. 400].
Теперь ясна мысль Бахтина, что сознание есть лишь там, где есть два сознания, где есть их “эстетически осмысленная” встреча. Элементарный акт самосознания — это всегда диалог двух сознаний. “Я-сознание” есть одновременно “Ты-сознание” — в их напряженной нерасторжимости и вненаходимости, отстраненности и насущности друг для друга. Эстетическое видение самобытия есть видение себя цельным и завершенным, но в то же время сомнительным.
Итак, диалог, в котором из-обретается мое “Я” (самобытие), подразумевает эстетическое осознание Другим моего “Я” в его совершенной вненаходимости и окончательности, а также в его предельной на-сущности для бытия Другого, то есть в смысловой неотделимости от его бытия. Только в вопрошании Другого как иного бытия и в его ответе имеет смысл моя собственная жизнь. Самопознание — это со-бытие “Я” и “Ты” (то есть моего “Я” для Другого) — диалог, который погружен в мою внутреннюю речь, но который провоцируется извне — вненаходимым, отдельным от меня, далеким своим собственным бытием и сознанием Другим. В этом диалоге мое собственное бытие, во всей его цельности и законченности, всегда поставлено под сомнение, под знак вопроса. И только встав под этот знак вопроса, я — от имени моего целостного, “как будто” завершенного бытия — могу изнутри определять свою жизнь, могу совершать свои поступки, могу изменять свое собственное, уже состоявшееся бытие, — другими словами я обладаю возможностью перерешения моей судьбы [Библер В.С. Диалог. Сознание. Культура… С. 48].
Для самопознания необходимо сопряжение двух полюсов самобытия, два видения самобытия: изнутри и со стороны. Бытие-субъектом обязательно включает в себя бытие-объектом, поскольку для меня изнутри не видно никакой возможности понять меня “завершенного и окончательного”, это можно сделать, только посмотрев на меня со стороны, увидев меня в качестве объекта. Моя субъектность неизбежно подразумевает эту объектность, которую я получаю со стороны Другого. Это — один полюс самобытия; другой полюс — это свобода и открытость, текучесть и незавершенность, присущая мне изначально, но до поры до времени неведомая мне “трансцендентальная экзистенция”. Другой видит во мне объект (как минимум); но если он увидит во мне нечто большее (“эстетическое отношение”), если он посмотрит помимо объекта, “вглубь”, “мимо текста”, то он обратит мое внимание на то, что у меня уже есть, — на мою трансцендентальную свободу, которая в этом случае выйдет в просвет моего бытия, и которой я теперь смогу распоряжаться.
Библиография
Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет / М.М. Бахтин. — М.: Худож. лит., 1975. — 502 с.
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — М.: Худож. лит., 1972. — 470 с.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. — М.: Искусство, 1979. — 424 с.
Библер В.С. Диалог. Сознание. Культура (идея культуры в работах М.М. Бахтина) / В.С. Библер // Одиссей. Человек в истории. — М.: Наука, 1989. — С. 21–59.
Дидро Д. Монахиня. Племянник Рамо. Жак-фаталист / Д. Дидро. — М.: Худож. лит., 1973. — 495 с.
Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке / Э. Кассирер. — М.: Гардарика, 1998. — 784 с.
Майерс Д. Социальная психология / Д. Майерс. — СПб.: Питер, 2000. — 684 с.
Мамардашвили М. Лекции по античной эстетике / М. Мамардашвили. — М.: Аграф, 1999.
Перлз Ф.С. Опыты психологии самопознания (практикум по гештальттерапии) / Ф.С. Перлз, Р. Хефферлин, П. Гудмен. — М.: Гиль-Эстель, 1993. — 240 с.
Платон. Собрание сочинений в 4 т. / Платон; общ. ред. А.Ф. Лосева и др. — М.: Мысль, 1990. — Т. 1 . — 860 с.
Плеснер Х. Ступени органического и человек / Х. Плеснер // Проблема человека в западной философии. — М.: Прогресс, 1988. — С. 96-151.
Рикёр П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике / П. Рикёр. — М.: Медиум, 1995. — 416 с.
Фуко М. Герменевтика субъекта / М. Фуко // Социо-Логос: Социология. Антропология. Метафизика. — М.: Прогресс, 1991. — С. 284–311.