Шеллер видел в любви высочайшую форму феноменологической возможности человека. Он говорил, что мы видим в другом его максимально возможную ценность. Не только то, что он есть, но то, что он может быть, что в нем еще дремлет. Эту спящую красавицу, которая спит. Мы видим то, что из него может стать.
В любви мы видим человека в его потенциальности. У Гете было подобное же видение. Он говорит, что любовь делает нас зрячими по отношению к другому, но не только в том, что он есть, но и в том, чем он мог бы быть.
Поэтому очень важно, чтобы мы любили наших детей, это дает им возможность расти к своему потенциалу. Мы видим, что этот ребенок, может быть, мог бы играть на инструменте, а другой радуется, когда решает математическую задачу. Мы видим что дремлет в детях. И если мы их любим, то мы хотим способствовать развитию этих потенциалов и пробуждать их.
Любящий, у него есть чувство, что через это переживание резонанса мы принадлежим друг другу, и
если я с тобой, то я думаю, что тебе хорошо, что я причиняю тебе благо. Что моя близость к тебе благотворна для твоего потенциала. И переживает обратное — твоя близость ко мне, твое присутствие делает мне хорошо и благотворно влияет на мой потенциал. Я могу быть в большей степени самим собой, и ты тоже самим собой.
Самое прекрасное обобщение этого пункта сделал Достоевский: “Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог”. Это значит, феноменологически, каким он потенциально мог бы быть, со всеми потенциалами, которые в нем дремлят.
Что мы еще переживаем?
Итак, мы переживаем ценность и резонанс. А еще мы переживаем третий пункт. Это некоторую позицию.
Две позиции, два особых способа отношений есть в любви. На основе переживания ценности и резонанса, во мне возникает позиция, решение, что «
хорошо, что ты есть».
Любящий переживают глубокую радость от того, что ты есть. Что такой вот как есть. Может быть не все идеально, но любящий принимает его всего со своими недостатками. И из этой позиции «хорошо, что ты есть», любящий хочет поддержать другого человека в его жизни, в его бытие.
Мы хотим сделать все, чтобы другому было хорошо в его жизни, в его бытие.
И на этой основе возникает еще одна позиция, еще одна форма отношений — любящий активен в этой поддержке другого.
Любящий хочет другому добра. Он стремится к тому, чтобы защитить другого от страданий. Он не хочет, чтобы что-то злое совершалось в другим. Но хочет, чтобы тот развивался, и чтобы качество его жизни повышалось. И он хочет внести в это свой активный вклад.
Августин описал любовь так: «Я люблю и поэтому хочу, чтобы ты мог быть». Я эту мысль назвал центральной мыслью о любви вообще.
Это делает любовь порождающей, продуктивной. Любовь становится основой для общего будущего.
Итак, что мы переживаем в любви: мы переживаем ценность другого человека, мы переживаем резонанс, мы переживаем импульс, чтобы другому было хорошо, и любящий, выражаясь просто, хочет сделать, чтобы другому было хорошо.
Поэтому в любви содержится момент решения. Это также и решение. Мы вместе можем больше, чем если мы поодиночке.
Следующий пункт состоит в том, что
любовь хочет реальности. Она хочет воплотиться в почве, в реальности. Любовь влечет нас жить ею, осуществить ее.
Что мы делаем, когда мы любим? Мы, например, дарим цветы, подарки, может быть, готовим друг другу что-то. Т.о. все это формы, в которых любовь материализуется. Человек хочет жить для другого человека. По крайней мере, в какой-то своей части.
И в партнерской любви любовь желает сексуальности. (кроме любви к детям, естественно).
Любовь не хочет оставаться только в мечтах, фантазиях. По крайней мере, если сексуальность невозможна, то хотя бы стихотворение написать:)
Любовь хочет истины. Она хочет стать истинной. Любовь не выносит лжи, не-истины. Когда мы любим, мы легче верим другому человеку.
Последний пункт —
любовь хочет будущего. Длительности, сохранения.
Она не хочет, чтобы завтра закончилось то, что мы сегодня переживали. Потому что мне хорошо с тобой, я хочу, чтобы это дальше продолжалось
Любовь хочет стать продуктивной, принести плоды. Что мы вместе что-то делаем, даем чему-то возникать. И, естественно, что любовь хочет иметь детей. Которых мы имеем вместе, и получаем как некоторый знак любви.
Швейцарский психиатр.. привел любовь в связи с заботой.
Любовь, т.о,. связана с тем, что мы можем сделать что то для другого, позаботиться о нем, что-то взять в будущее.
Теперь я хочу задать вопрос о психологическом фоне любви. Почему мы любим?
Любим ли мы, потому что находим в другом что-то подобное нам? В соответствии «подобное тянется к подобному», или мы любим, наоборот, потому что мы различны, в соответствии с тезисом «противоположности притягиваются»?
Насколько я знаю, психология эту дилемму до сих пор не разрешила. Ибо оба этих случая имеют ценность. Подобное нам знакомо, мы можем как-то опереться на это. Мне помогает это принять и себя лучше. Это усиливает, укрепляет меня в моем внутреннем. Здесь есть такое автоэротичное составляющая или некоторое нарциссическое составляющее в любви.
А в любви к противоположному, к отличному, мы переживаем некоторое восполнение. Импульс, от того что он другой, некоторый рост.
В христианстве есть интересная формулировка по этому поводу. Заповедь любви к ближнему, которая нам известна всем как заповедь «возлюби ближнего как самого себя». Если мы в оригинале возьмем эту фразу, то она означает: «Возлюби ближнего, ибо он такой же, как ты».
Другой, таким образом, он с одной стороны другой, а с другой стороны – он такой же, подобный.
То, что нам кажется другим, в основе своей, в глубине своей, он такой же, как я. Поэтому любовь к ближнему — это открытость. Она требует открытости по отношению к себе самому. К тому, что я не принял. Если я принял самого себя — я могу принять так же и тебя, другого. Гораздо меньше различий между мужчиной и женщиной, чем нам кажется с первого взгляда.
В психотерапии часто говорят, что нужно сначала любить самих себя, прежде чем ты научишься любить других.
Это так? И да и нет. Так же и здесь опять и то, и другое. Да в том смысле, что мне необходимо отношение к самому себе, и благодаря этому доступу к себе, это открывает мне доступ и к другому. Как я к себе отношусь, так в перспективе и к другим.
Но здесь есть и нет. Потому что моя любовь к самому себе начинается с любви других ко мне. Другие люди, например, родители, которые меня любят, возжигают во мне любовь к себе самому.
Любовь начинается с таро(?)… и наша любовь к самим себе раскрывается только тогда когда другие нас любили. Благодаря любви других я могу найти путь к любви к самому себе. Если мои родители любят меня, то я узнаю, что я такое существо, которое достойно любви, меня можно любить. И тогда возникает вопрос – могу ли я сам любить себя? И со временем я учусь.
И так как родители меня любят несмотря ни на что, даже если иногда я плохо себя веду, я не всегда идеален, но это дает мне осознание, что во мне есть что-то такое ценное, что достойно любви. И это меня вводит в любовь к самому себе.
И на почве этой любви к себе, через это чувство, что во мне, в моих глубинах содержится что-то, что достойно любви, я получаю некоторую чувствительность по отношению к другому. Это открывает во мне глаза, что я могу видеть что мы можем любить в другом.
Счастье в любви означает, что я узнаю, что кто-то разделяет меня со мной. Это значит, что кто-ото приглашает меня быть с ним. Переживать другого полно.
А другой имеет желание пережить меня целиком. Если я готов принять это приглашение, и я как бы соглашаюсь на это, тогда я действительно люблю. И тогда любовь действительно становится страстью.
И она делает меня готовым на страдания. Хасидская мудрость говорит -любящий чувствует что другому причиняет боль. Так как мы любим, мы чувствуем что другому причиняет боль.
Таким образом, любовь делает человека готовым принять на себя страдание. Например, ради детей, ради любимого человека. Т.к., потому что я люблю, я не могу тебя просто отставить в беде, я хочу причинить тебе добро, даже если мне это будет дорого стоить.
Любовь порождает страдания, очень многообразные страдания. Она вызывает тоску, которая может сжечь наше сердце. Из неисполненности, из ограниченности мы можем причинять друг другу боль. Даже не желая этого.
Если я страдаю, любящий страдает со мной. Страдание в любви всегда разделенное страдание. Мне не может быть хорошо, если плохо моему любимому.
Иногда мы можем страдать от огня любви, от этого жжения, томления единства, томления в желании слиться, которое никогда не может быть исполнено полностью.
Мы переживаем, что в конечном счете мы разделены несмотря на то, что мы вместе.
Мы страдаем от того, что есть некоторое неравенство между нами. При всем резонансе, симпатии, другой все-таки не я, не идентичен со мной. Он никогда не может соответствовать мне во всем и полностью, он не я.
Он переживает, думает и чувствует все-таки часто по другому.
И даже в самой тесной любви я немного остаюсь в одиночестве.
И это может иногда вызвать такую сдержанность в отношениях. Что человек не может как бы отдаться полностью в отношениях. Потмоу что другой не совсем идеален. .Человек ждет, может быть он что то еще и лучше встретит. Ну если не встретит, тогда останемся вместе. Но тайком ждут, потому что все еще чувство есть там такое — ну не совсем мы идеально подходим друг другу.
Есть очень мало людей в мире, который идеально подходят друг другу. Идеалов в жизни вообще не бывает, только в фазе влюбленности.
Несколько слов о влюбленности.
Влюбленность это остаток рая на земле. В фазе влюбленности проблем нет. Человек на небесах и в его руках все силы мира. Ни сон, ни еда ему не нужны.
Любовь, говорили мы до этого, это видящая, она видит существо другого. А влюбленность, говорят, ослепляет. Почему?
Во влюбленности я вижу человека таким, как я желаю видеть. Я еще так мало знаю другого, и все те пробелы в знании другого, какие у меня есть, я заполняю своими желаниями.
Т.о. я, собственно говоря, влюблен в свое собственное представление. И именно это делает любовь таким райским переживанием. Потому что в представлении моем нет никаких теневых сторон.
Таким образом, во влюбленности речь идет, в первую очередь, обо нме, о мои фантазиях и моих идеализациях Мы видим в других его шарм, притягательность, эротичность. И все это такие некоторые винтики, на которые я могу повесить свои представления. Это околдовывает меня в другом. И даже те предметы, к которым он прикасается, и те меня очаровывают, что может привести даже к фетишизму.
В завершении хочу сказать о сексуальность любви, об отношении этих двух понятий.
Гомосексуальность может быть точно так же персональной, как и гетеросексуальность.
Любовь и сексуальность не только направлена на продолжение рода, но они являются некоторым выражением общности и общения, которое принципиально открыто для появления третьего. Но это третее не обязательно должно быть ребенком. Это может быть какая-то задача, искусство, общий праздник жизни.
Сексуальность означает, что телесное сочетается с психическим. В сексуальности мы имеем радость переживания жизненной силы через телесную чувственную плоскость. Благодаря этому то, что мы переживаем от другого, становится целостным.
Но у сексуальности есть и другое лицо. Как описывает Мерло Панти. А именно то лицо, что в сексуальности я могу быть (стать) объектом для другого.
Это значит, что сексуальность возможна и без того, чтобы люди любили друг друга. Чтобы эту радость жизни получить от другого или вместе с другим, и это тоже может означать момент счастья. Но это, конечно, не самая высшая форма счастья, если отсутствует уровень персонального отношения.
Почему неверность причиняет боль?
В неверности мы переживаем, что мы заменяемы. Например, заменяемы на уровне сексуальности. Значит, другому важен не я, но только моя функция. Это делает из меня объект. И то, что я хочу, к чему стремлюсь, чего желаю, что я хочу быть «я с тобой», и становиться больше Я, больше самим собой благодаря тебе, это рассыпается.
Поэтому измена нуждается во времени, чтобы снова могло возникнуть доверие.
Что важно в любви? Что я могу взять с собой?
Любовь она требует от нас целостности. Что мы видим друг друга такими, какие мы есть, и в партнерской любви можем принести это на почву сексуальности. Что я могу пережить другого каков он есть всеми чувствами. Это самая интенсивная близость какая возможна.
Любовь это отношение, встреча, опыт ценности другого, который обращается ко мне в моем существе, который приводит меня в резонанс со мной. Любовь поэтому интимна, принадлежит только нам двоим, она не публична, ее место под покровом стыда.
И тем не менее, мы хотим чтобы она могла осуществляться в этом мире. И что она должна как-то проявляться в общественности, проживаться в совместности.
Поэтому так важно, чтобы у нас было чувство этой тонкости и ценности, которая связана с любовью.
Все в отношениях сохраняется. Даже когда мы порываем отношения, все, что мы вместе пережили, все в отношениях остается. Поэтому отношения нельзя просто прекратить. И если тот, кого оставляют, продолжает любить, он может на этой плоскости и дальше сохранять эту любовь. В той позиции, что у меня есть чувство, что я делаю своей любовью тебе хорошо. Но у тебя, по всей вероятности, есть чувство, что тебе моя любовь не делает хорошо. Не известно кто из нас прав. Может быть, я заблуждаюсь, может быть, ты заблуждаешься.
Но если ты считаешь, что ты более счастлив с другим или с другой, (и здесь есть возможность, которая может быть не для каждого доступна), то я хочу в известном смысле в последнем акте любви дать тебе свободу. как выражение моей любви к тебе, оставить тебя в твоих новых отношениях, чтобы ты мог попробовать, испытать что для тебя благо. Может быть, тебе повезет, может быть нет, но это то последнее, что я могу для тебя сделать.
И в чем я могу жить, в чем может моя любовь жить, хотя ты уже ушел от тебя — что я оставляю тебя потому, что я тебя люблю, и это значит, что я хочу тебе добра от всего сердца, даже тогда, когда это причиняет мне боль.
http://www.youtube.com/watch?v=Zq2pp2NW6uE
Кадр из фильма «Любить» 
Линейный вид
