мозг, сознание, человек, живой организм

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

Нейроны гибнут. Как меняется мозг после теракта, войны или смерти близкого


Военный невроз, афганский синдром, тревожное сердце — все это иносказательные названия посттравматического стрессового расстройства. Несмотря на тесную связь с войной, оно может возникнуть и после смерти близкого, теракта или катастрофы. Человек с ПТСР может вести себя агрессивно, страдать от флешбеков, провалов в памяти или депрессии. В российском Институте экспериментальной медицины изучили, как меняется работа мозга после трагедии, сказывается ли это на потомстве и чем можно лечить ПТСР. Подробнее об исследованиях «Газете.Ru» рассказал заведующий лабораторией психофизиологии эмоций, доктор медицинских наук, профессор Сергей Цикунов.
— Что такое посттравматическое стрессовое расстройство?
— Посттравматическое стрессовое расстройство — это психическое заболевание, которое впервые было включено в десятое издание Международной классификации болезней (МКБ-10). Сейчас уже вышло одиннадцатое, и ПТСР там тоже есть.
Ранее это расстройство было известно как вьетнамский, афганский, чеченский синдромы. После Первой мировой войны его называли «тревожное сердце», а после Второй мировой войны — «военный невроз», но его упоминали и раньше под другими названиями. Только в последние 40 лет ученые осознали, что это все — одно и то же самостоятельное заболевание.
— Почему оно возникает?
— Оно возникает, когда человек переживает серьезную психическую травму, которая выходит за рамки его повседневного опыта и может представлять реальную угрозу для жизни. Мы в своих исследованиях называем стресс, связанный с непосредственной угрозой жизни человека, витальным, от слова «вита» — «жизнь». Этот стресс затрагивает самые важные аспекты существования человека, и переживания, связанные с ним, очень сильные.
Это приводит к длительным поведенческим последствиям. Чаще всего это тяжелые воспоминания о случившемся. Сейчас проблема усугубилась из-за того, что число травмирующих обстоятельств возросло: к ним относятся локальные военные конфликты, террористические акты, техногенные и природные катастрофы и другие события. Когда человек переживает такие события, у него может развиться посттравматическое стрессовое расстройство.


— Насколько ПТСР распространено сегодня?
— ПТСР встречается довольно часто. Однако стоит отметить, что не каждый человек, оказавшись в тяжелой стрессовой ситуации, столкнется с этим расстройством в будущем. Это зависит от его индивидуального опыта, генетических особенностей. Если люди способны справиться с ситуацией, пережить ее, то у них даже может произойти личностный рост.
Как врачи, мы стремимся предотвратить ПТСР. Прежде всего врач рекомендует избегать стрессовых ситуаций, но это, конечно, не всегда возможно. Также существует подход, называемый вторичной профилактикой — работа с психологом уже после пережитого стресса. Сейчас мы работаем над поиском и изучением механизмов и разработкой методов, которые позволят людям минимизировать последствия травматического или витального стресса.
— В своих исследованиях вы изучаете ПТСР у крыс. Как вы разработали модель психологической травмы у грызунов?
— Существует несколько моделей создания условий для развития ПТСР, но они моделируют только одно из звеньев развития патологии. Нам нужно было создать наиболее релевантную, полную модель ПТСР.
Все эти модели разработаны для того, чтобы вызвать у животного определенную реакцию на опасное воздействие. Эта реакция — страх, но страх — это боязнь чего-то конкретного, а ПТСР возникает, когда человек испытал ужас. Ужас человек испытывает, когда угроза явно превосходит его возможности противостоять ей. Это и есть курок, который запускает ПТСР. Что у людей вызывает ужас? Насилие, гибель, которая происходит у человека на глазах.
Именно поэтому нам пришлось разработать собственную модель психологической травмы. Мы смоделировали гибель партнера, с которым другие крысы вместе жили, от действий питона.
— Как вы поняли, что крысы испытывали именно ужас?
— Мы провели ряд экспериментов, и все они показали: крысы «понимают», что происходит нечто, выходящее за рамки обычного опыта. Это было понятно и по поведенческим реакциям животных, и по биологическим показателям.
Например, при страхе у животных могут быть две реакции: либо беги, либо сражайся. Ужас характеризуется тем, что оказывает парализующий эффект. После того как мы смоделировали спусковой механизм ПТСР, мы заметили, что в этом состоянии грызуны перестали решать обычные логические задачи, с которыми ранее справлялись. Например, они не могли найти выход из знакомых помещений.
Психическая травма у крыс вызывает длительно сохраняющиеся нарушения поведения — заторможенность двигательной активности, периодически чередующаяся со вспышками ажитации, снижение исследовательской деятельности, проявления «поведенческого отчаяния», возрастание тревожности и реакций страха, появление паттернов патологической агрессии, нарушение целостности структуры поведения. Отмеченные отклонения в поведении рассматриваются как симптомы ПТСР, которые отмечаются и у людей.
— А показатели работы мозга? Они как-то менялись?
— Да, нарушается электроэнцефалографическая активность и такие показатели, как межструктурные связи мозга. Конечно, в момент витального стресса не все показатели можно зарегистрировать, но нас интересовало, что будет дальше.
В чем сама по себе проблема ПТСР? В том, что оно проявляется не сразу, оно может возникнуть через полгода после травмирующего события. Вот животные уже спокойно живут, мы их в плане стрессовых нагрузок не трогаем, только оцениваем поведение. И вот тут начинаются выраженные его изменения: у некоторых животных патологическая агрессивность, у других может возникнуть выраженная депрессия. Все как у людей.
— Почему так происходит?
— Мы установили, что у животных возникает дисбаланс активности многих систем в работе мозга, в том числе дофаминовой и серотониновой.
В мозге крыс обнаружено увеличение окисления липидов биологических мембран клеток в гиппокампе и коре больших полушарий. Эти данные отражают усиление образования свободных радикалов и развитие оксидативного стресса, что может оказывать повреждающее действие на мембрану клеток.
Переживание однократной травмы, вызванной реальной угрозой жизни, приводит к длительно сохраняющимся структурным и функциональным нарушениям в головном мозге. После острой психической травмы определяется большое число гибнущих нервных клеток в гиппокампе, гипоталамусе и коре больших полушарий.
— С чем связана эта нейродегенерация в мозге?
— Нейромедиаторные системы могут оказывать повреждающее воздействие на организм. Мы рассмотрели целый ряд эффектов, которые сохраняются и даже усиливаются со временем.
В норме у человека гибнут клетки мозга, это называется апоптоз. Но он компенсируется нейрогенезом. Это относительно новое научное открытие. Оказывается, в мозге взрослого, зрелого организма могут существовать так называемые стволовые клетки, которые могут направленно передвигаться к центру поражения, встраиваться в нейронную сеть и функционировать как нейроны.
Таким образом, положение о том, что нервные клетки не восстанавливаются, отменяется. Они восстанавливаются, но не путем обычного деления, а более интересным способом. Это поддерживает жизнедеятельность организма.
В экспериментальных моделях мы показали, что при ПТСР происходит подавление, уменьшение количества, а иногда даже исчезновение стволовых клеток, которые могли бы компенсировать повреждения. В результате возникает замкнутый круг, усиливающий нейродегенерацию, которая не компенсируется за счет возможностей организма.
— Мы можем сказать, что ПТСР повышает риск развития деменции у человека?
— Нет, я бы не стал так говорить. Это риск повреждения мозга и развития определенной симптоматики, каких-то достоверных научных данных о взаимосвязи деменции и ПТСР нет. И опять же: кто-то после трагедии личностно вырастет, кто-то впадет в депрессию, у кого-то, наоборот, память усилится, я имею в виду патологическую память, когда человек страдает от так называемых флешбеков.
У некоторых людей могут возникнуть трудности с формированием положительных рефлексов, навыков и воспоминаний. Это то, над чем мы, исследователи и врачи, должны работать. Мы можем попытаться исправить ситуацию и каким-то образом компенсировать возникшие проблемы.