Сказка - модель мира

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

http://www.l-amour.ru/thread/24921-0-.html
Сказка как модель мироздания в детском восприятии

- Полноте, да ведь это лишь сказка.
- Согласен, но ведь и жизнь - лишь жизнь.
(диалог на тренинге)

Справедливо было бы говорить в этой связи вообще о таком феномене, как детский фольклор.
Начиная от колыбельных, прибауток, заканчивая считалочками.
Однако, учитывая форумный формат, остановлюсь на сказке как наиболее завершённой модели, формирующей миропонимание ребёнка.

Мы все нуждаемся в цельной картине восприятия мира.
Для связного сложения мозаики каждодневных проявлений жизни необходим системообразующий концепт, называемый мировоззрением.
Процесс его формирования имеет протяжённость во времени и складывается в первые индивидуальные законченные построения на этапах взросления. Человек не рождается с готовой моделью мира в сознании.
Тем не менее, потребность детского восприятия в единообразующей системе столь же актуальна и значима. Без неё невозможен целенаправленный процесс накопления информации о себе и окружающей действительности, невозможно развитие личности.

Игорёк неожиданно толкнул в спину с горки. Почему он это сделал? И как нужно себя вести?
Вчера папа пришёл весёлый, шутил и учил висеть на турнике, а сегодня едва посмотрел и сразу прошёл в свой кабинет. Чем вчерашний день отличается от сегодняшнего?
Отчего говорят «мальчики не плачут»? А если само по себе плачется?
Как понять объяснение «нужно идти домой, потому что стемнело»? В темноте нельзя гулять? Почему?

Жизнь преподносит малышу массу тревожных, непознанных и непонятых опытов, осмыслить которые ему очень сложно.
Далеко не каждое значимое для него явление не только не объясняется, но даже не фиксируется в сознании родителей как достойное объяснений.

В первые годы жизни такой универсальной моделью становится для ребёнка сказка.
Способность к восприятию полносюжетных сказок складывается у детей уже к полутора-двум годам.
Прообраз сказок для самых маленьких – это фрагмент-стори, короткие сюжетные отрывки («Ехали по кочкам…», «Гули полетели», «Ладушки», «Сорока-воровка кашу варила»).
Затем приходит очередь простейших завершённых историй: «Колобок», «Курочка-Ряба».
К 3-4 годам ребёнок способен воспринимать сказочный сюжет фактически любой сложности.
Лидирует в сказочной классификации неизменно группа так называемых «волшебных» сказок. Оговорюсь, что далее речь пойдёт преимущественно о них, хотя и все другие типы сказочных сюжетов обладают схожими качествами.

Чтобы более ярко представить роль сказки в развитии ребёнка, давайте сравним её со счётными палочками. Или азбукой.
По буквам мы учимся читать.
Со счётными палочками – считать.
Со сказкой – понимать законы мироздания.

Рассмотрим эти «счётные палочки» - элементы, позволяющие объединять и понимать столь сложную систему, как окружающий мир.

1. Иерархия ценностей.
В сказке она всегда схематична, условна и предельно упрощена.
Главные полюсы сил, организующие противонаправленные траектории воздействия на все жизненные процессы – это, безусловно, добро и зло.
В сказке не может быть полутонов. Не забудем: ведь это счётные палочки))
Они не предусмотрены для понимания не только логарифмов, но даже дробей.
Внутри этих абсолютных категорий организованы все остальные ценности: правда/ложь,
отвага/малодушие, красота/уродство, мудрость/тупоумие и т.д.
Ребёнок учится осознавать, вычленять, систематизировать в своём сознании эти ориентиры.
В соответствии с ними личностные категории человека и их сознательный выбор воспринимаются как часть общих глобальных процессов. Формируется понимание не только предложенных обстоятельств и зависимости от них, но и вовлечённости, обратного влияния ценностных ориентиров на окружающую действительность.
А так как Баба Яга в финале сказки никогда не одержит победу над Иваном Царевичем (не говоря уж о крайней непривлекательности этого персонажа), не должно возникать и сомнений в исходе выбора между двумя полюсами.

2. Сказочные символы и архетипы.
Без их участия у нас, родителей, никогда не нашлось бы слов, чтобы столь точно и объёмно выразить суть сложных жизнеобразующих явлений.
Бессознательное толкование символов строится на трёх компонентах: эмоциональное восприятие, сенсорно-чувственная калька ощущений и динамическая проекция.
Лес, таким образом, предстаёт перед нами как неизведанное, непознанное, но одновременно и как ареал возможностей.
Море (море-окиян) – колыбель инстинктов, возвращение к истокам истины.
Горы – препятствия, испытания.
Река – время, изменчивость, протяженность, забвение.
Небо – свобода, освобождение, лёгкость бытия.
Конь – хранитель, сила.
Башня, замок – недоступность, тайна, средоточие.
Дерево – советчик, душа, интуиция, связь.
Дом, избушка – автономная самость, микрокосм, личностное единство.
Одежда – защита, экологическая рамка.
Птица – оракул, пророчество, весть.
Солнце – слава.
Звезды, месяц-луна – прозрение.
Путь-дорога – нить жизни, цикличность, хронометр.
Поле, земля – чрево, истоки, жизненная энергия.
Трава – память, хранилище информации.
Камень – рубеж, раздел, переход, поворотная точка.
Пещера, подземелье – смерть, гроб, безвременье.
Мост, лестница – посредник, решение, соединение.
Корабль – счастье, созидание.
Объяснить, передать дословно смысл каждого из этих явлений чрезвычайно сложно.
Тем не менее, даже любой взрослый безошибочно замирает в томительном предчувствии, если сказочный герой заходит в лес. Что-то там его ждёт?
А мост, к примеру, вызывает ощущение открытой дороги, облегчения.

3. Чудо.
Чрезвычайно интересный элемент сказки, позволяющий преодолеть ключевые узлы, связать несвязуемое, состыковать части целого. Это универсальный сюжетообразующий фактор.
По сути, движущая энергия чуда служит иллюстрацией существования других, непознанных и малоизведанных сил. Закрытых для осмысления и иного восприятия, кроме как приёма в виде данности.
А также своеобразного баланса, корректирующего многообразие факторов и сил в мире, направляющего и справедливого.
Перевоплощение, возрождение, исцеление, оживление, перенесение в пространстве, вознесение в воздух – все эти чудесные проявления воспринимаются ребёнком совершенно органично.

4. Перепутье.
Проекция выбора как определяющей стратегии жизненного пути заключена в традиционную схему культовой троичности – 3 каменных плиты. Эзотерически этот выбор смыкается с древним обрядом гадания на камнях.
Все мы помним сакральные предсказания, выпадающие на долю героя.
Направо пойдёшь – в лесу заплутаешь (варианты: леший закружит и др.).
Символизирует путь «в никуда», тупик, остановку течения жизни, фактически - смерть (!).
Налево пойдёшь – коня потеряешь.
Символизирует ложь, предательство, чужой путь.
Прямо пойдёшь – голову сложишь.
Символизирует собственный путь, преодоление, самопознание.
Единственно верный, которому и следует бедолага-герой))
Однако, жалеть его не будем. Ведь смерть здесь – вовсе не то, что мы, взрослые, вкладываем в это слово. Не завершение пути.
Смерть в сказке – это инициация, переход героя в другой бытийный статус, включение в посвящённый круг, это определённый обряд, символизирующий завершение испытаний.

5. Персонификация и переживание страхов.
Один из важнейших компонентов сказки.
Вы никогда не задумывались, почему все детские сказки столь зловещи?
И дело не только в присутствии представителей тёмных сил.
Краски намеренно сгущены так, словно призваны сделать из сказки ужастик.
Интересный феномен: пытаясь создать цикл абсолютно светлых, добрых сказок, приходишь к пониманию, что эти тексты теряют основную долю своей привлекательности. Перестают отвечать ключевым требованиям жанра.
Страх, таким образом – один из непременных компонентов сказочного повествования.
Почему?
Да потому же, почему мы, взрослые, смотрим триллеры.
Причём существует закономерность: чем выше уровень тревожности человека, чем более остры и напряжены в данный момент времени обстоятельства, тем более такой человек нуждается в очищающем воздействии жанра «пугалок».
Психологическая схема этого феномена известна: переживая придуманные страхи, доведя восприятие ужасного до катарсиса, человек освобождается от давления страхов реальных, сознательных и подсознательных.
Не будем обольщаться, что жизнь маленького человека безоблачна и безмятежна.
В ней – масса страхов, зачастую не понимаемых и не замечаемых нами, взрослыми.
И недаром страшилки как доступная форма психологической реабилитации столь популярна в детском возрасте.
Разве «страшные истории» не являются любимой ночной забавой в детских лагерях?
Сейчас существует даже целое направление в детской литературе, конъюнктурно ориентированное на эту потребность. Однако, качество её не высоко и вряд ли она может похвастаться чем-либо, кроме набора шаблонных монстров, растиражированных низкой культурой жанра. Сказка не в пример предпочтительнее))

Кроме того, удалив из сказки якобы «травмирующие» моменты, мы оказываем ребёнку медвежью услугу: лишаем его возможности на чужом примере постичь опыт преодоления конфликтов, сформировать способность противодействия злу и жестокости.

Населяющие сказки тёмные силы весьма живописны и разнообразны. От великих и ужасных Кощея Бессмертного, Великана-людоеда до злобных безликих леших и гномов.
Надо подчеркнуть, что все страхи в сказках персонифицированы. Вы практически не найдёте в них нематериализованного, невоплощённого зла. Разве только в стадии развития действия, для поддержания атмосферы саспенса.
Но уже на кульминационном этапе страх обязательно «проявится», визуализируется.
Разумеется, не случайно: увиденный, оформленный в реалии страх перестаёт пугать своей непредсказуемостью, переплавляется во вполне соизмеряемого в противостоянии врага или препятствие.
Его преодоление идёт по двум стандартным схемам:
1) Насмешка над злом, нивелирование страха.
Это наименее распространённая форма. Страх оказывается преувеличен и развенчан несостоятельностью страшной фигуры («Волшебник изумрудного города»).
2) Победа над злом (и страхом), торжество добра и радости.
Как правило, свержение страшного персонажа заканчивается праздником. Праздник (пир, застолье, свадьба) – это тотемный ритуал освобождения и обновления жизни.

Таким образом, детская сказка, как это ни парадоксально, должна нести составляющую страха.
Я бы, конечно, предостерегла родителей от злоупотребления особо кровожадными опусами, которыми грешат, например, многие немецкие и французские сказочники.
Но хрестоматийные «Красная Шапочка», «Маша и медведи», «Гуси-лебеди» и другие не причинят детской психике вреда. Проверено поколениями))
Здесь стоит добавить также, что детское сознание мыслит образами, символами и в связи с этим гораздо более удалено от конкретно-бытовых трактовок сюжета.
Поэтому, хватаясь за голову при прочтении «Мальчика-с-пальчик», где гнусные мама с папой совершенно хладнокровно (и неоднократно) отводят детей в лес на погибель, стоит осознать, что дети как раз совершенно не фиксируют своё внимание на этом моменте, воспринимая тем, чем он и является – сюжетообразующим элементом, не более того.

6. Рефлексия.
Это один из важнейших обучающих аспектов сказки.
Именно он даёт малышу возможность восприятия ситуации не с точки зрения участника событий, а извне. Научить ребёнка выходу в рефлексирующее измерение фактически невозможно без материала законченных историй, каковыми являются сказки.
А следовательно – невозможно и подобраться к главной цели модели – увидеть единство, системную связанность разнообразных жизненных проявлений.
Сказочная действительность является посредником между детским сознанием и реальностью. Однако, усваивая опыт жизни персонажей, следуя психологическому рисунку развития сюжета, ребёнок ни на минуту не упускает условность ситуации, своеобразную позицию проективного проживания.

Таким образом, сказка, наряду с поверхностной развлекательной функциональностью, формирует у ребёнка важнейшие ментальные структуры, гендерные роли, адаптацию к противоречивым жизненным явлениям, умение действовать в заданных обстоятельствах и принимать самостоятельные (в том числе нестандартные) решения. Помогает осознать мироздание как цельную систему и чувствовать себя в нём увереннее.

Давайте читать детям сказки))

http://tehhi-karamir.livejournal.com/185583.html

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

Исцеление сказкой

ЛЕЧЕНИЕ СКАЗКОЙ – это не миф, не выдумка, не метафора. Это современное и эффективное направление в психологии. Комплексный метод сказкотерапии разработан, обоснован и научно проверен доктором психологии Татьяной Дмитриевной Зинкевич-Евстигнеевой. Сейчас она является директором Санкт-Петербургского ИНСТИТУТ СКАЗКОТЕРАПИИ, автором более чем 60 книг и проводит обучающие тренинги по сказкотерапии по всему миру.

Приведу отрывок из статьи Татьяны Дмитриевны:

«Однако тот, кто не верит в сказки, сможет довериться специалисту. К примеру, сказкотерапевту. Ведь это, как правило, высококвалифицированный психолог. У сказкотерапевта есть весьма тонкий инструмент помощи человеку – терапевтическая сказка. Она действует незаметно, на бессознательно-символическом уровне. Сначала совершает общую уборку «внутреннего помещения» человека. Все расставляет по своим местам, убирает лишнее. А если потребуется, терапевтическая сказка сделает и мягкий «косметический ремонт». В результате, у человека поменяется восприятие происходящих событий, появится понимание текущих уроков. Но главное – он начнет ВИДЕТЬ… не столько глазами, сколько сердцем».
Сказкотерапия стремительно набирает популярность. Это обусловлено выбором метода, основанного на работе с архетипами человеческого сознания. Действительно, сказка – первое «научное пособие», с которым ребенок знакомится в своей жизни. Еще не умея читать, он уже слышит от родителей сказки, и в его сознании фиксируются сказочные персонажи и способы их поведения.

Сказка – это не просто литературное произведение, это своего рода руководство к действию в разных жизненных ситуациях. Это очень многоплановое повествование: в сказках обычно можно найти несколько смысловых слоев, каждый из которых является важным. Также каждая сказка несет некое зашифрованное Послание, которое нужно найти и осознать.

Можно сказать, что сказки – это своего рода «энциклопедия жизни», где в метафорической форме отражены разные жизненные ситуации и способы их решения. А сказкотерапия – это инструмент развития фантазии, творчества, изучения и конструирования механизмов поиска и принятия решений.
Я пишу авторские сказки. Многие из них написаны по заказу – люди излагают мне свои проблемы, а уж я облекаю возникшие у меня чувства и ощущения в сказочную форму.
Законы действуют те же, что и в народных сказках: битва Добра со Злом, в которой Добро должно закалиться; непростые испытания, пройдя которые, герой обретает Силу; ситуации выбора, который постоянно предстоит делать герою, и обязательная скрытая мораль в конце.
Если в зоне досягаемости нет сказкотерапевта – ничего страшного, попробуйте самостоятельно! Все получится!

КАК РАБОТАТЬ С ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ СКАЗКОЙ
1. Знакомство со сказкой.

2. Отслеживание эмоционального фона, возникшего при чтении.

3. Выявление множественных смысловых слоев (неоднозначность героев, их поступков и ситуаций).

4. Анализ мотивации героев, способов их поведения в разных ситуациях. Их отношение к себе, к другим, к миру.

5. Осознание связи с жизненными реалиями.

6. Акцентирование (выбор тех акцентов, которые актуальны для данного клиента (читателя).

7. Анализ символики сказки, расшифровка метафор.

8. Актуализация чувств (какие чувства возникли и почему, с чем они связаны).

9. Определение и расшифровка Посланий, которые несет сказка.

Следует отметить, что ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЛЮБЫХ ЭМОЦИЙ указывает на то, что сказка отозвалась в сердце человека, а зашифрованные в ней смыслы актуальны для его развития и разрешения текущих жизненных уроков. Бывает, сказка вызывает у читателя слезы.

Так на бессознательно-символическом уровне ПРОИСХОДИТ ОЧИЩЕНИЕ, ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ НАПРЯЖЕНИЯ, ЧЕРЕЗ КОТОРЫЕ К ЧЕЛОВЕКУ ПРИХОДИТ ПОДЛИННОЕ ПОНИМАНИЕ СМЫСЛА СОБЫТИЙ ЕГО ЖИЗНЕННОГО ОПЫТА. При работе с терапевтической сказкой можно встретиться с сопротивлением и несогласием читателя. Чаще всего это свидетельство проявления некой отрицаемой или вытесняемой им проблемы.

Любые выявленные эмоции — прежде всего знак необходимости глубинной работы, происходящей внутри человека. Запущенная благодаря сказке, эта РАБОТА ИМЕЕТ СВОЙ ЦИКЛ И ЗАВЕРШИТСЯ В ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК. Даже если она и доставит человеку неудобства, связанные с размышлениями о собственной жизни, в итоге она принесет благо.
Как инструмент психолога, терапевтическая сказка очень эффективна и при этом экологична. Не нарушая общей личностной системы читателя, она избирательно и тонко воздействует на те струны души, которые входят с ней в резонанс. Проводя аналогию с традиционным лечением физического тела, можно сказать, что сказкотерапия – это ЩАДЯЩЕЕ ГОМЕОПАТИЧЕСКОЕ ЛЕЧЕНИЕ ПРИРОДНЫМИ СРЕДСТВАМИ, наиболее подходящими для человеческой души.

Приятного вам лечения, и пусть сказка станет для вас
ВОЛШЕБНЫМ ЛЕКАРСТВОМ ОТ ВСЕХ БОЛЕЗНЕЙ!

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

РАБОТА С ТЕЛЕСНЫМ СЦЕНАРИЕМ С ПОМОЩЬЮ ЛЮБИМОЙ ДЕТСКОЙ СКАЗКИ.

Методика работы с телесным сценарием с помощью первой детской сказки позволяет прикоснуться к протоколу как сердцевине невербального, соматического опыта.

Впервые о телесном сценарии начал говорить Эрик Берн. Его идея была в том, что первые отклики ребенка на окружающий мир происходят в большей степени телесно. И, если мир комфортен, мать откликается на потребности ребенка, посылает ему любовь и принятие — тело расслабляется, ребенок развивается нормальным, здоровым образом.

Если же обстановка неблагополучна, мать отстраняется или раздражается ребенком, тем самым посылая ему предписания не живи, не будь собой, не будь близким, не будь важным, то в теле образуются зажимы, блоки, напряжения или другие виды разбалансировки организма.

Эти дисбалансы фиксируются и, как бы, запечатлевают ранние травмы, являясь одновременно младенческими защитными механизмами.

Доунин выделил 10 видов телесных защит, которые «…удерживают нас от того, чтобы сказать «Хеллоу», чтобы узнать других, быть счастливым с другими и быть готовым, что другой будет счастлив с нами». (Доунин, 1995).

Эти защиты можно наблюдать:

ослабление и замирание дыхания;
неразвитая аффекто-моторная схема, то есть ограниченные движения для выражения чувств, сдерживание чувств;
защитно-деформированные аффекто-моторные схемы как гиперактивное выражение чувств через движения;
контрмобилизация как напряжение определенной группы мышц для сдерживания конкретных чувств;
деактивация как подавление конкретных чувств через снижение тонуса определенной группы мышц;
хронический гипотонус, то есть мышечная вялость;
хронический гипертонус, то есть хроническое напряжение мышц или телесный панцирь;
кинестетическое избегание, то есть блокирование осознания телесных движений, чувств и эмоций;
кинестетическая гиперконцентрация, то есть концентрация на определенной части тела или определенном чувстве;
визуальная защита, когда человек видит свое тело как бы со стороны (Доунин, 1995).
Берн называл такие телесные ответы довербального периода протоколами. И именно совокупность протоколов лежит в основе телесного сценария. По Берну «Протокол – это довербальное суждение, образ реальности, который создается внутренним напряжением, связанным с существующими потребностями» (Берн,1972). Временное напряжение и отстранение для самосохранения становится паттерном хронического мышечного сжатия в ответ на постоянное родительское программирование. Физиологически система управляется закрытием в ответ на боль и открытием в ответ на удовольствие. Таким образом, формирование сценария поддерживается безмолвным внутренним защитным диалогом в младенческом и детском возрасте между Адаптивным и Естественным Ребенком.

Такой довербальный защитный диалог ведет к подавлению спонтанного выражения Свободного Ребенка и поддерживанию сценарной адаптации Адаптивного ребенка. Поддержание мышечных защит требует огромного количества энергии, что блокирует выражение чувств.

Подробным изучением протокола занимался Д. Стир. Он определял протокол, как «наблюдаемую схему телесных проявлений, которые выражаются в постоянной последовательности, подчеркивающей основные движения сценария человека» (Стир, 1985).

В отличие от сценария, протокол не может быть когнитивно изменен, перерешен или переписан. Его (протокол) можно только осознать, понять, прожить изнутри и изменить поведение как следствие действия протокола через новый жизненный опыт, который клиент может получить через новые ощущения в теле.

Корнелл писал: «Поведение, в основе которого лежит протокол, не похоже на игру (со скрытым уровнем коммуникации), а является глубокой довербальной памятью первичных отношенческих паттернов, запечатленных через телесный опыт» (Корнелл, 2008).

О том, что протоколы и ранний телесный опыт влияют на всю последующую жизнь человека и особенно на его отношения с людьми, говорили и другие авторы. В частности, Лигабу считает, что «тело – это средство, с помощью которого отношения ощущаются и проживаются» (Лигабу, 2007).

А Эрскин писал: «Одна из ключевых концепций интегративного ТА состоит в том, что в человеческом поведении потребность в отношениях составляет основу мотивации, а контакт — это способ, через который эта потребность удовлетворяется. При хорошем контакте есть осознание своих ощущений, чувств, переживаний, потребностей. Во внутреннем и внешнем переживания постоянно интегрируются и направлены на развитие. Когда контакт прерван, потребности не удовлетворяются и нуждаются в искусственном удовлетворении.»

Эти искусственные «закрытия» составляют содержимое реакций выживания и сценарных решений, которые могут фиксироваться. Они проявляются в отчуждении от аффекта, привычных поведенческих патернах, неврологических нарушениях в теле, а также в когнитивных установках, которые ограничивают спонтанность и гибкость в разрешении проблем и в отношениях с людьми.

Каждое защитное прерывание контакта препятствует осознанию. (Erskine, 1980; Erskine & Trautmann, 1993) Р. Эрскин считает, что сценарий формируется на психологическом уровне в очень раннем возрасте.

Когда ребенок попадает в травматическую ситуацию, отвечая на запреты или, определенным образом удовлетворяя свои потребности, тело ребенка реагирует защитой и сценарный процесс происходит внутри телесной ткани как реакция выживания. И в дальнейшем мышцы удерживают память об этой реакции.

Если в детстве был прерван контакт и прерывание явилось травматическим, может происходить определенный процесс. Такой процесс может выглядеть как укрепленная и закрытая система телесной реакции, которая далее проигрывается автоматически при стрессе, зачастую в близких отношениях, или в ситуациях, напоминающих ту, в которой это было заложено. Р. Эрскин называет такой процесс «арест развития, когда важнейшие ранние потребности не были удовлетворены» (1988).

Подавление ребенком чувств и фрустрация при попытке удовлетворить потребность приводит к тому, что переживание ребенка остается незавершенным и энергия, которая не получила выхода, переходит в физиологическую попытку завершения, капсулируется и сохраняется в виде телесных блоков и зажимов. Чтобы жить многие люди могут держать такие блоки и зажимы вне области своего осознания.

Как результат — происходит фиксация – привычное сохранение в настоящем моделей адаптации и психологических защит, которые были необходимы в прошлом. Зафиксированные защиты мешают личности быть в контакте с самим собой внутренне и другими людьми внешне. Позднее эти фиксации переходят в сценарные убеждения и формируют сценарную рэкетную систему.

Э. Берн предположил, что первичный протокол сценария закладывается в первые два года жизни, «когда люди представляются ребенку как огромные фигуры, имеющие магическую власть как великаны и великанши, мифические людоеды и страшилища…»

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

Он также добавил, что в возрасте от четырех до семи лет ребенок «переписывает первоначальный сценарий в соответствии с новым видением и восприятием окружающего мира. В этом ему помогают сказки, истории о животных… Они дают ему новый набор характеров, с помощью которых он проигрывает все роли в своей фантазии» (Берн,1972). Таким образом позже к протоколам добавляются ранние решения, принятые Маленьким Профессором, то есть Взрослым в Ребенке. В совокупности с родительскими посланиями (приказаниями, контрприказаниями, программами и разрешениями) это приводит к созданию сценария, как жизненной программы индивидуума:

«Протоколы запускаются как постоянные бессознательные шаблоны принятых решений о значимых фигурах и первом опыте встреч с ними в нашей жизни… По существу, протокол – это скрытый уровень соматической и отношенческой организации, которая управляется вне осознания и предшествует образованию сценария. Протокол – это больше, чем имплицитная память. Это не только запись прошлого. Это результат активных усилий ребенка придать событиям значение и ощущение, как телесно, так и невербально» (Корнелл, 2008).

И с помощью сказки мы получаем возможность через образы и метафоры проникать в глубинные психические структуры и изменять их. Берн подчеркивал, что в терапевтическом процессе важно найти миф или сказку, в которых отражены паттерны жизненного сценария пациента.

Телесный сценарий в работе с детской сказкой
Репродукция картины художника Валентина Рекуненко
Описание оригинальной методики работы с телесным сценарием

Работа с телесным сценарием всегда сложна из-за того, что он формируется в очень раннем, довербальном периоде. Потому мы (Булгакова К., Исаева Н. и Севальнева З.) создали оригинальную методику, помогающую клиенту осознать элементы своего телесного сценария и даже изменить некоторые из них. Мы руководствовались идеей, что отождествление себя с неживым образом или символом из любимой детской сказки может содействовать регрессии в довербальный период.

Для исследования телесного сценария по этой методике, клиенту предлагается вспомнить свою любимую детскую сказку и выбрать из нее неодушевленные образы, символы или предмет. Затем среди этих образов клиенту предлагается выбрать тот образ, символ или предмет, к которому клиент испытывает негативные чувства или который ему больше всего не нравится. Затем клиенту предлагается представить себя этим предметом, и терапевт проводит интервью с ним в роли предмета строго в соответствии с определенной последовательностью вопросов. Сначала вопросы касаются усиления отождествления с предметом.

На следующем этапе клиенту предлагается принять позу, которая соответствует роли. Как правило, эта поза бывает напряженной и крайне некомфортной. Именно эта поза показывает скопление негативных чувств и эмоций, запечатленных в теле в виде телесных зажимов и мышечного напряжения. По телу можно различить какое эго-состояние постоянно используется, а какое исключено. Затем мы просим клиента из этой позы сформулировать послание «тому, кто тебя выбрал», т.е. самому себе. Это послание является вербальным отражением протоколов, которые живут непосредственно в теле.

Далее мы просим клиента сменить позу на максимально удобную и затем уже из этой позы передать еще одно сообщение. Это сообщение отличается от первого послания и является разрешением на изменения. Смена позы закрепляет это разрешение на уровне тела. Процесс сопровождается выбросом чувств, сильными телесными ощущениями. После этого клиент растождествляется с предметом и происходит анализ во Взрослом эго состоянии полученных осознаний и изменений.

В процессе работы клиент предъявляет разные архаичные структурные эго-состояния: структуры второго, первого и нулевого порядков. Такую четкую смену эго-состояний можно наблюдать со стороны, и она также присутствует в ощущениях клиентов. Можно говорить, что эта методика позволяет разрешить тупики 1-й, 2-й и даже 3-й степени (Меллор, 1980).

Если рассматривать интрапсихический тупик, то это потенциальный тупик между эго-состояниями клиента.

По Меллору тупик 1-й степени между Р2 и Д2 звучит вербально внутри клиента как родительские контрприказания.

Тупик 2-й степени между Р1 и Д1 закодирован в виде чувств и эмоций и проявляется как ответ, при сценарном программировании, на родительские запреты в раннем возрасте.

Тупик 3-й степени связан с первичным протоколом и относится к очень раннему возрасту, иногда даже пренатальному.

Корнелл, 2008 описывает протокол как тупик 3-го уровня, где тело «удерживает» запреты, предписания, родительские программы и адаптивные решения, которые можно видеть в позах, стиле и количестве движений, тембре голоса и его изменении (например, вздох), дыхании, движении глаз и направлении взгляда клиента на других и др.

Корнелл, 2008 рассматривал основные способы перерешения тупиков 3-й степени через взаимоотношения клиента и терапевта, такие как перенос/контрперенос, параллельный процесс и анализ отношений в супервизии, проективную идентификацию.

Представленная методика дает нам бесценный опыт разрешения тупика третьей степени между Р0 и Д0. Тупик возникает между Р0, представленным негативным посланием в ответ на напряжение и зажимы в позе у негативного героя и принятие этого послания клиентом на интуитивном уровне в Д0.

Изменение позы и использование ресурсов Взрослого через новое послание дают возможность клиенту перерешить этот тупик и принять, придать смысл, конструктивное значение и ассимилировать силу своей здоровой части при поддержке и защите потентного терапевта.

Таким образом клиент катектирует все свои эго-состояния, давая себе разрешение, чувствуя свою силу и используя защиту терапевта (П. Кроссман, 1972). Сила клиента в том, что он из новой позы дает разрешения, необходимые для определенного психологического возраста клиента в данный момент терапии.

По мнению Гулдингов, также, как и других транзактных аналитиков (Берн,Стайнер и др.) в раннем возрасте ребенок в своем Маленьком Профессоре принимает определенные решения, чтобы выжить в некомфортных или опасных для себя ситуациях.

Решения раннего Взрослого основаны на интуиции и могут быть алогичными. Однако, они помогают ребенку справиться с ситуацией, когда он маленький и беспомощный, но, эти же решения могут значительно тормозить и осложнять жизнь взрослого человека.

Гулдинги предлагают психотерапию нового решения, суть которой в том, что взрослый человек, находясь в состоянии “регрессии по контракту” принимает новое решение с использованием ресурсов своего Взрослого эго состояния. Гулдинги пишут: «в терапии новых решений клиент ощущает детскую часть себя, высвобождает свои детские качества и создает воображаемые сцены, в которых может избавиться от принятых в детстве ограничительных решений».

При использовании методики работы с неживым предметом из сказки как раз и происходит погружение в воображаемые сцены с вхождением в архаические эго-состояния и воспроизведение ранних решений и запретов. Затем, с помощью терапевта, катектируется эго-состояние Взрослого и у клиента появляется возможность принять новое, конструктивное решение, закрепляющееся на телесном уровне.

Интервьюирование клиентов через месяц после семинара показало, что они чувствуют реальные позитивные изменения в своем теле, эмоциональном состоянии и жизни в целом.

Заключение и выводы

По Берну первоначальный скелет сценария, называемый первичным протоколом, формируется в первые два года жизни. Методика работы с телесным сценарием при помощи первой детской сказки позволяет клиенту встретиться с ранними сценами жизни, с запретами и ранними решениями в тот момент, когда он принимает позу неодушевленного предмета или образа что создает напряжение и вызывает негативные состояния у клиента.

При использовании данной методики создается безопасная зона для перепроживания довербального опыта и определения фрустрированной ранней потребности и способа защиты которую выбрал ребенок в том возрасте.

Мы можем увидеть позу и, как следствие, движение и поведение которое было направлено на реализацию потребности.

Наблюдая и изучая позу можно предположить в ответ на какую интервенцию ребенок выбрал такой способ защиты и, чего не хватило или, возможно, было слишком для этого ребенка. Таким образом мы видим элемент личной истории клиента, и можем поисследовать ситуацию в которой произошел «арест развития».

И на основе этой информации появляется возможность для осознания потребности, восстановления прерванного движения или завершения действия.

Также знания про сценарную позу можно использовать для изменения внутренних элементов сценарной системы и для выбора ресурсной позы.

А изменение позы позволяет разрешить тупики 1-го, 2- го и, что особенно важно, 3-го рода, сформированного на телесном уровне. Разрешение тупиков высвобождает энергию для принятия новых конструктивных решений, которые помогают клиенту выйти из негативного сценария и в корне изменить свою жизнь.

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

РАБОТА С ТЕЛЕСНЫМ СЦЕНАРИЕМ С ПОМОЩЬЮ ЛЮБИМОЙ ДЕТСКОЙ СКАЗКИ.

Методика работы с телесным сценарием с помощью первой детской сказки позволяет прикоснуться к протоколу как сердцевине невербального, соматического опыта.

Впервые о телесном сценарии начал говорить Эрик Берн. Его идея была в том, что первые отклики ребенка на окружающий мир происходят в большей степени телесно. И, если мир комфортен, мать откликается на потребности ребенка, посылает ему любовь и принятие — тело расслабляется, ребенок развивается нормальным, здоровым образом.

Если же обстановка неблагополучна, мать отстраняется или раздражается ребенком, тем самым посылая ему предписания не живи, не будь собой, не будь близким, не будь важным, то в теле образуются зажимы, блоки, напряжения или другие виды разбалансировки организма.

Эти дисбалансы фиксируются и, как бы, запечатлевают ранние травмы, являясь одновременно младенческими защитными механизмами.

Доунин выделил 10 видов телесных защит, которые «…удерживают нас от того, чтобы сказать «Хеллоу», чтобы узнать других, быть счастливым с другими и быть готовым, что другой будет счастлив с нами». (Доунин, 1995).

Эти защиты можно наблюдать:

ослабление и замирание дыхания;
неразвитая аффекто-моторная схема, то есть ограниченные движения для выражения чувств, сдерживание чувств;
защитно-деформированные аффекто-моторные схемы как гиперактивное выражение чувств через движения;
контрмобилизация как напряжение определенной группы мышц для сдерживания конкретных чувств;
деактивация как подавление конкретных чувств через снижение тонуса определенной группы мышц;
хронический гипотонус, то есть мышечная вялость;
хронический гипертонус, то есть хроническое напряжение мышц или телесный панцирь;
кинестетическое избегание, то есть блокирование осознания телесных движений, чувств и эмоций;
кинестетическая гиперконцентрация, то есть концентрация на определенной части тела или определенном чувстве;
визуальная защита, когда человек видит свое тело как бы со стороны (Доунин, 1995).
Берн называл такие телесные ответы довербального периода протоколами. И именно совокупность протоколов лежит в основе телесного сценария. По Берну «Протокол – это довербальное суждение, образ реальности, который создается внутренним напряжением, связанным с существующими потребностями» (Берн,1972). Временное напряжение и отстранение для самосохранения становится паттерном хронического мышечного сжатия в ответ на постоянное родительское программирование. Физиологически система управляется закрытием в ответ на боль и открытием в ответ на удовольствие. Таким образом, формирование сценария поддерживается безмолвным внутренним защитным диалогом в младенческом и детском возрасте между Адаптивным и Естественным Ребенком.

Такой довербальный защитный диалог ведет к подавлению спонтанного выражения Свободного Ребенка и поддерживанию сценарной адаптации Адаптивного ребенка. Поддержание мышечных защит требует огромного количества энергии, что блокирует выражение чувств.

Подробным изучением протокола занимался Д. Стир. Он определял протокол, как «наблюдаемую схему телесных проявлений, которые выражаются в постоянной последовательности, подчеркивающей основные движения сценария человека» (Стир, 1985).

В отличие от сценария, протокол не может быть когнитивно изменен, перерешен или переписан. Его (протокол) можно только осознать, понять, прожить изнутри и изменить поведение как следствие действия протокола через новый жизненный опыт, который клиент может получить через новые ощущения в теле.

Корнелл писал: «Поведение, в основе которого лежит протокол, не похоже на игру (со скрытым уровнем коммуникации), а является глубокой довербальной памятью первичных отношенческих паттернов, запечатленных через телесный опыт» (Корнелл, 2008).

О том, что протоколы и ранний телесный опыт влияют на всю последующую жизнь человека и особенно на его отношения с людьми, говорили и другие авторы. В частности, Лигабу считает, что «тело – это средство, с помощью которого отношения ощущаются и проживаются» (Лигабу, 2007).

А Эрскин писал: «Одна из ключевых концепций интегративного ТА состоит в том, что в человеческом поведении потребность в отношениях составляет основу мотивации, а контакт — это способ, через который эта потребность удовлетворяется. При хорошем контакте есть осознание своих ощущений, чувств, переживаний, потребностей. Во внутреннем и внешнем переживания постоянно интегрируются и направлены на развитие. Когда контакт прерван, потребности не удовлетворяются и нуждаются в искусственном удовлетворении.»

Эти искусственные «закрытия» составляют содержимое реакций выживания и сценарных решений, которые могут фиксироваться. Они проявляются в отчуждении от аффекта, привычных поведенческих патернах, неврологических нарушениях в теле, а также в когнитивных установках, которые ограничивают спонтанность и гибкость в разрешении проблем и в отношениях с людьми.

Каждое защитное прерывание контакта препятствует осознанию. (Erskine, 1980; Erskine & Trautmann, 1993) Р. Эрскин считает, что сценарий формируется на психологическом уровне в очень раннем возрасте.

Когда ребенок попадает в травматическую ситуацию, отвечая на запреты или, определенным образом удовлетворяя свои потребности, тело ребенка реагирует защитой и сценарный процесс происходит внутри телесной ткани как реакция выживания. И в дальнейшем мышцы удерживают память об этой реакции.

Если в детстве был прерван контакт и прерывание явилось травматическим, может происходить определенный процесс. Такой процесс может выглядеть как укрепленная и закрытая система телесной реакции, которая далее проигрывается автоматически при стрессе, зачастую в близких отношениях, или в ситуациях, напоминающих ту, в которой это было заложено. Р. Эрскин называет такой процесс «арест развития, когда важнейшие ранние потребности не были удовлетворены» (1988).

Подавление ребенком чувств и фрустрация при попытке удовлетворить потребность приводит к тому, что переживание ребенка остается незавершенным и энергия, которая не получила выхода, переходит в физиологическую попытку завершения, капсулируется и сохраняется в виде телесных блоков и зажимов. Чтобы жить многие люди могут держать такие блоки и зажимы вне области своего осознания.

Как результат — происходит фиксация – привычное сохранение в настоящем моделей адаптации и психологических защит, которые были необходимы в прошлом. Зафиксированные защиты мешают личности быть в контакте с самим собой внутренне и другими людьми внешне. Позднее эти фиксации переходят в сценарные убеждения и формируют сценарную рэкетную систему.

Э. Берн предположил, что первичный протокол сценария закладывается в первые два года жизни, «когда люди представляются ребенку как огромные фигуры, имеющие магическую власть как великаны и великанши, мифические людоеды и страшилища…»

Он также добавил, что в возрасте от четырех до семи лет ребенок «переписывает первоначальный сценарий в соответствии с новым видением и восприятием окружающего мира. В этом ему помогают сказки, истории о животных… Они дают ему новый набор характеров, с помощью которых он проигрывает все роли в своей фантазии» (Берн,1972). Таким образом позже к протоколам добавляются ранние решения, принятые Маленьким Профессором, то есть Взрослым в Ребенке. В совокупности с родительскими посланиями (приказаниями, контрприказаниями, программами и разрешениями) это приводит к созданию сценария, как жизненной программы индивидуума:

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

«Протоколы запускаются как постоянные бессознательные шаблоны принятых решений о значимых фигурах и первом опыте встреч с ними в нашей жизни… По существу, протокол – это скрытый уровень соматической и отношенческой организации, которая управляется вне осознания и предшествует образованию сценария. Протокол – это больше, чем имплицитная память. Это не только запись прошлого. Это результат активных усилий ребенка придать событиям значение и ощущение, как телесно, так и невербально» (Корнелл, 2008).

И с помощью сказки мы получаем возможность через образы и метафоры проникать в глубинные психические структуры и изменять их. Берн подчеркивал, что в терапевтическом процессе важно найти миф или сказку, в которых отражены паттерны жизненного сценария пациента.

Телесный сценарий в работе с детской сказкой
Репродукция картины художника Валентина Рекуненко
Описание оригинальной методики работы с телесным сценарием

Работа с телесным сценарием всегда сложна из-за того, что он формируется в очень раннем, довербальном периоде. Потому мы (Булгакова К., Исаева Н. и Севальнева З.) создали оригинальную методику, помогающую клиенту осознать элементы своего телесного сценария и даже изменить некоторые из них. Мы руководствовались идеей, что отождествление себя с неживым образом или символом из любимой детской сказки может содействовать регрессии в довербальный период.

Для исследования телесного сценария по этой методике, клиенту предлагается вспомнить свою любимую детскую сказку и выбрать из нее неодушевленные образы, символы или предмет. Затем среди этих образов клиенту предлагается выбрать тот образ, символ или предмет, к которому клиент испытывает негативные чувства или который ему больше всего не нравится. Затем клиенту предлагается представить себя этим предметом, и терапевт проводит интервью с ним в роли предмета строго в соответствии с определенной последовательностью вопросов. Сначала вопросы касаются усиления отождествления с предметом.

На следующем этапе клиенту предлагается принять позу, которая соответствует роли. Как правило, эта поза бывает напряженной и крайне некомфортной. Именно эта поза показывает скопление негативных чувств и эмоций, запечатленных в теле в виде телесных зажимов и мышечного напряжения. По телу можно различить какое эго-состояние постоянно используется, а какое исключено. Затем мы просим клиента из этой позы сформулировать послание «тому, кто тебя выбрал», т.е. самому себе. Это послание является вербальным отражением протоколов, которые живут непосредственно в теле.

Далее мы просим клиента сменить позу на максимально удобную и затем уже из этой позы передать еще одно сообщение. Это сообщение отличается от первого послания и является разрешением на изменения. Смена позы закрепляет это разрешение на уровне тела. Процесс сопровождается выбросом чувств, сильными телесными ощущениями. После этого клиент растождествляется с предметом и происходит анализ во Взрослом эго состоянии полученных осознаний и изменений.

В процессе работы клиент предъявляет разные архаичные структурные эго-состояния: структуры второго, первого и нулевого порядков. Такую четкую смену эго-состояний можно наблюдать со стороны, и она также присутствует в ощущениях клиентов. Можно говорить, что эта методика позволяет разрешить тупики 1-й, 2-й и даже 3-й степени (Меллор, 1980).

Если рассматривать интрапсихический тупик, то это потенциальный тупик между эго-состояниями клиента.

По Меллору тупик 1-й степени между Р2 и Д2 звучит вербально внутри клиента как родительские контрприказания.

Тупик 2-й степени между Р1 и Д1 закодирован в виде чувств и эмоций и проявляется как ответ, при сценарном программировании, на родительские запреты в раннем возрасте.

Тупик 3-й степени связан с первичным протоколом и относится к очень раннему возрасту, иногда даже пренатальному.

Корнелл, 2008 описывает протокол как тупик 3-го уровня, где тело «удерживает» запреты, предписания, родительские программы и адаптивные решения, которые можно видеть в позах, стиле и количестве движений, тембре голоса и его изменении (например, вздох), дыхании, движении глаз и направлении взгляда клиента на других и др.

Корнелл, 2008 рассматривал основные способы перерешения тупиков 3-й степени через взаимоотношения клиента и терапевта, такие как перенос/контрперенос, параллельный процесс и анализ отношений в супервизии, проективную идентификацию.

Представленная методика дает нам бесценный опыт разрешения тупика третьей степени между Р0 и Д0. Тупик возникает между Р0, представленным негативным посланием в ответ на напряжение и зажимы в позе у негативного героя и принятие этого послания клиентом на интуитивном уровне в Д0.

Изменение позы и использование ресурсов Взрослого через новое послание дают возможность клиенту перерешить этот тупик и принять, придать смысл, конструктивное значение и ассимилировать силу своей здоровой части при поддержке и защите потентного терапевта.

Таким образом клиент катектирует все свои эго-состояния, давая себе разрешение, чувствуя свою силу и используя защиту терапевта (П. Кроссман, 1972). Сила клиента в том, что он из новой позы дает разрешения, необходимые для определенного психологического возраста клиента в данный момент терапии.

По мнению Гулдингов, также, как и других транзактных аналитиков (Берн,Стайнер и др.) в раннем возрасте ребенок в своем Маленьком Профессоре принимает определенные решения, чтобы выжить в некомфортных или опасных для себя ситуациях.

Решения раннего Взрослого основаны на интуиции и могут быть алогичными. Однако, они помогают ребенку справиться с ситуацией, когда он маленький и беспомощный, но, эти же решения могут значительно тормозить и осложнять жизнь взрослого человека.

Гулдинги предлагают психотерапию нового решения, суть которой в том, что взрослый человек, находясь в состоянии “регрессии по контракту” принимает новое решение с использованием ресурсов своего Взрослого эго состояния. Гулдинги пишут: «в терапии новых решений клиент ощущает детскую часть себя, высвобождает свои детские качества и создает воображаемые сцены, в которых может избавиться от принятых в детстве ограничительных решений».

При использовании методики работы с неживым предметом из сказки как раз и происходит погружение в воображаемые сцены с вхождением в архаические эго-состояния и воспроизведение ранних решений и запретов. Затем, с помощью терапевта, катектируется эго-состояние Взрослого и у клиента появляется возможность принять новое, конструктивное решение, закрепляющееся на телесном уровне.

Интервьюирование клиентов через месяц после семинара показало, что они чувствуют реальные позитивные изменения в своем теле, эмоциональном состоянии и жизни в целом.

Заключение и выводы

По Берну первоначальный скелет сценария, называемый первичным протоколом, формируется в первые два года жизни. Методика работы с телесным сценарием при помощи первой детской сказки позволяет клиенту встретиться с ранними сценами жизни, с запретами и ранними решениями в тот момент, когда он принимает позу неодушевленного предмета или образа что создает напряжение и вызывает негативные состояния у клиента.

При использовании данной методики создается безопасная зона для перепроживания довербального опыта и определения фрустрированной ранней потребности и способа защиты которую выбрал ребенок в том возрасте.

Мы можем увидеть позу и, как следствие, движение и поведение которое было направлено на реализацию потребности.

Наблюдая и изучая позу можно предположить в ответ на какую интервенцию ребенок выбрал такой способ защиты и, чего не хватило или, возможно, было слишком для этого ребенка. Таким образом мы видим элемент личной истории клиента, и можем поисследовать ситуацию в которой произошел «арест развития».

И на основе этой информации появляется возможность для осознания потребности, восстановления прерванного движения или завершения действия.

Также знания про сценарную позу можно использовать для изменения внутренних элементов сценарной системы и для выбора ресурсной позы.

А изменение позы позволяет разрешить тупики 1-го, 2- го и, что особенно важно, 3-го рода, сформированного на телесном уровне. Разрешение тупиков высвобождает энергию для принятия новых конструктивных решений, которые помогают клиенту выйти из негативного сценария и в корне изменить свою жизнь.

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

РАБОТА С ТЕЛЕСНЫМ СЦЕНАРИЕМ С ПОМОЩЬЮ ЛЮБИМОЙ ДЕТСКОЙ СКАЗКИ.

Методика работы с телесным сценарием с помощью первой детской сказки позволяет прикоснуться к протоколу как сердцевине невербального, соматического опыта.

Впервые о телесном сценарии начал говорить Эрик Берн. Его идея была в том, что первые отклики ребенка на окружающий мир происходят в большей степени телесно. И, если мир комфортен, мать откликается на потребности ребенка, посылает ему любовь и принятие — тело расслабляется, ребенок развивается нормальным, здоровым образом.

Если же обстановка неблагополучна, мать отстраняется или раздражается ребенком, тем самым посылая ему предписания не живи, не будь собой, не будь близким, не будь важным, то в теле образуются зажимы, блоки, напряжения или другие виды разбалансировки организма.

Эти дисбалансы фиксируются и, как бы, запечатлевают ранние травмы, являясь одновременно младенческими защитными механизмами.

Доунин выделил 10 видов телесных защит, которые «…удерживают нас от того, чтобы сказать «Хеллоу», чтобы узнать других, быть счастливым с другими и быть готовым, что другой будет счастлив с нами». (Доунин, 1995).

Эти защиты можно наблюдать:

ослабление и замирание дыхания;
неразвитая аффекто-моторная схема, то есть ограниченные движения для выражения чувств, сдерживание чувств;
защитно-деформированные аффекто-моторные схемы как гиперактивное выражение чувств через движения;
контрмобилизация как напряжение определенной группы мышц для сдерживания конкретных чувств;
деактивация как подавление конкретных чувств через снижение тонуса определенной группы мышц;
хронический гипотонус, то есть мышечная вялость;
хронический гипертонус, то есть хроническое напряжение мышц или телесный панцирь;
кинестетическое избегание, то есть блокирование осознания телесных движений, чувств и эмоций;
кинестетическая гиперконцентрация, то есть концентрация на определенной части тела или определенном чувстве;
визуальная защита, когда человек видит свое тело как бы со стороны (Доунин, 1995).
Берн называл такие телесные ответы довербального периода протоколами. И именно совокупность протоколов лежит в основе телесного сценария. По Берну «Протокол – это довербальное суждение, образ реальности, который создается внутренним напряжением, связанным с существующими потребностями» (Берн,1972). Временное напряжение и отстранение для самосохранения становится паттерном хронического мышечного сжатия в ответ на постоянное родительское программирование. Физиологически система управляется закрытием в ответ на боль и открытием в ответ на удовольствие. Таким образом, формирование сценария поддерживается безмолвным внутренним защитным диалогом в младенческом и детском возрасте между Адаптивным и Естественным Ребенком.

Такой довербальный защитный диалог ведет к подавлению спонтанного выражения Свободного Ребенка и поддерживанию сценарной адаптации Адаптивного ребенка. Поддержание мышечных защит требует огромного количества энергии, что блокирует выражение чувств.

Подробным изучением протокола занимался Д. Стир. Он определял протокол, как «наблюдаемую схему телесных проявлений, которые выражаются в постоянной последовательности, подчеркивающей основные движения сценария человека» (Стир, 1985).

В отличие от сценария, протокол не может быть когнитивно изменен, перерешен или переписан. Его (протокол) можно только осознать, понять, прожить изнутри и изменить поведение как следствие действия протокола через новый жизненный опыт, который клиент может получить через новые ощущения в теле.

Корнелл писал: «Поведение, в основе которого лежит протокол, не похоже на игру (со скрытым уровнем коммуникации), а является глубокой довербальной памятью первичных отношенческих паттернов, запечатленных через телесный опыт» (Корнелл, 2008).

О том, что протоколы и ранний телесный опыт влияют на всю последующую жизнь человека и особенно на его отношения с людьми, говорили и другие авторы. В частности, Лигабу считает, что «тело – это средство, с помощью которого отношения ощущаются и проживаются» (Лигабу, 2007).

А Эрскин писал: «Одна из ключевых концепций интегративного ТА состоит в том, что в человеческом поведении потребность в отношениях составляет основу мотивации, а контакт — это способ, через который эта потребность удовлетворяется. При хорошем контакте есть осознание своих ощущений, чувств, переживаний, потребностей. Во внутреннем и внешнем переживания постоянно интегрируются и направлены на развитие. Когда контакт прерван, потребности не удовлетворяются и нуждаются в искусственном удовлетворении.»

Эти искусственные «закрытия» составляют содержимое реакций выживания и сценарных решений, которые могут фиксироваться. Они проявляются в отчуждении от аффекта, привычных поведенческих патернах, неврологических нарушениях в теле, а также в когнитивных установках, которые ограничивают спонтанность и гибкость в разрешении проблем и в отношениях с людьми.

Каждое защитное прерывание контакта препятствует осознанию. (Erskine, 1980; Erskine & Trautmann, 1993) Р. Эрскин считает, что сценарий формируется на психологическом уровне в очень раннем возрасте.

Когда ребенок попадает в травматическую ситуацию, отвечая на запреты или, определенным образом удовлетворяя свои потребности, тело ребенка реагирует защитой и сценарный процесс происходит внутри телесной ткани как реакция выживания. И в дальнейшем мышцы удерживают память об этой реакции.

Если в детстве был прерван контакт и прерывание явилось травматическим, может происходить определенный процесс. Такой процесс может выглядеть как укрепленная и закрытая система телесной реакции, которая далее проигрывается автоматически при стрессе, зачастую в близких отношениях, или в ситуациях, напоминающих ту, в которой это было заложено. Р. Эрскин называет такой процесс «арест развития, когда важнейшие ранние потребности не были удовлетворены» (1988).

Подавление ребенком чувств и фрустрация при попытке удовлетворить потребность приводит к тому, что переживание ребенка остается незавершенным и энергия, которая не получила выхода, переходит в физиологическую попытку завершения, капсулируется и сохраняется в виде телесных блоков и зажимов. Чтобы жить многие люди могут держать такие блоки и зажимы вне области своего осознания.

Как результат — происходит фиксация – привычное сохранение в настоящем моделей адаптации и психологических защит, которые были необходимы в прошлом. Зафиксированные защиты мешают личности быть в контакте с самим собой внутренне и другими людьми внешне. Позднее эти фиксации переходят в сценарные убеждения и формируют сценарную рэкетную систему.

Э. Берн предположил, что первичный протокол сценария закладывается в первые два года жизни, «когда люди представляются ребенку как огромные фигуры, имеющие магическую власть как великаны и великанши, мифические людоеды и страшилища…»

Он также добавил, что в возрасте от четырех до семи лет ребенок «переписывает первоначальный сценарий в соответствии с новым видением и восприятием окружающего мира. В этом ему помогают сказки, истории о животных… Они дают ему новый набор характеров, с помощью которых он проигрывает все роли в своей фантазии» (Берн,1972). Таким образом позже к протоколам добавляются ранние решения, принятые Маленьким Профессором, то есть Взрослым в Ребенке. В совокупности с родительскими посланиями (приказаниями, контрприказаниями, программами и разрешениями) это приводит к созданию сценария, как жизненной программы индивидуума:

«Протоколы запускаются как постоянные бессознательные шаблоны принятых решений о значимых фигурах и первом опыте встреч с ними в нашей жизни… По существу, протокол – это скрытый уровень соматической и отношенческой организации, которая управляется вне осознания и предшествует образованию сценария. Протокол – это больше, чем имплицитная память. Это не только запись прошлого. Это результат активных усилий ребенка придать событиям значение и ощущение, как телесно, так и невербально» (Корнелл, 2008).

И с помощью сказки мы получаем возможность через образы и метафоры проникать в глубинные психические структуры и изменять их. Берн подчеркивал, что в терапевтическом процессе важно найти миф или сказку, в которых отражены паттерны жизненного сценария пациента.

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

Телесный сценарий в работе с детской сказкой
Репродукция картины художника Валентина Рекуненко
Описание оригинальной методики работы с телесным сценарием

Работа с телесным сценарием всегда сложна из-за того, что он формируется в очень раннем, довербальном периоде. Потому мы (Булгакова К., Исаева Н. и Севальнева З.) создали оригинальную методику, помогающую клиенту осознать элементы своего телесного сценария и даже изменить некоторые из них. Мы руководствовались идеей, что отождествление себя с неживым образом или символом из любимой детской сказки может содействовать регрессии в довербальный период.

Для исследования телесного сценария по этой методике, клиенту предлагается вспомнить свою любимую детскую сказку и выбрать из нее неодушевленные образы, символы или предмет. Затем среди этих образов клиенту предлагается выбрать тот образ, символ или предмет, к которому клиент испытывает негативные чувства или который ему больше всего не нравится. Затем клиенту предлагается представить себя этим предметом, и терапевт проводит интервью с ним в роли предмета строго в соответствии с определенной последовательностью вопросов. Сначала вопросы касаются усиления отождествления с предметом.

На следующем этапе клиенту предлагается принять позу, которая соответствует роли. Как правило, эта поза бывает напряженной и крайне некомфортной. Именно эта поза показывает скопление негативных чувств и эмоций, запечатленных в теле в виде телесных зажимов и мышечного напряжения. По телу можно различить какое эго-состояние постоянно используется, а какое исключено. Затем мы просим клиента из этой позы сформулировать послание «тому, кто тебя выбрал», т.е. самому себе. Это послание является вербальным отражением протоколов, которые живут непосредственно в теле.

Далее мы просим клиента сменить позу на максимально удобную и затем уже из этой позы передать еще одно сообщение. Это сообщение отличается от первого послания и является разрешением на изменения. Смена позы закрепляет это разрешение на уровне тела. Процесс сопровождается выбросом чувств, сильными телесными ощущениями. После этого клиент растождествляется с предметом и происходит анализ во Взрослом эго состоянии полученных осознаний и изменений.

В процессе работы клиент предъявляет разные архаичные структурные эго-состояния: структуры второго, первого и нулевого порядков. Такую четкую смену эго-состояний можно наблюдать со стороны, и она также присутствует в ощущениях клиентов. Можно говорить, что эта методика позволяет разрешить тупики 1-й, 2-й и даже 3-й степени (Меллор, 1980).

Если рассматривать интрапсихический тупик, то это потенциальный тупик между эго-состояниями клиента.

По Меллору тупик 1-й степени между Р2 и Д2 звучит вербально внутри клиента как родительские контрприказания.

Тупик 2-й степени между Р1 и Д1 закодирован в виде чувств и эмоций и проявляется как ответ, при сценарном программировании, на родительские запреты в раннем возрасте.

Тупик 3-й степени связан с первичным протоколом и относится к очень раннему возрасту, иногда даже пренатальному.

Корнелл, 2008 описывает протокол как тупик 3-го уровня, где тело «удерживает» запреты, предписания, родительские программы и адаптивные решения, которые можно видеть в позах, стиле и количестве движений, тембре голоса и его изменении (например, вздох), дыхании, движении глаз и направлении взгляда клиента на других и др.

Корнелл, 2008 рассматривал основные способы перерешения тупиков 3-й степени через взаимоотношения клиента и терапевта, такие как перенос/контрперенос, параллельный процесс и анализ отношений в супервизии, проективную идентификацию.

Представленная методика дает нам бесценный опыт разрешения тупика третьей степени между Р0 и Д0. Тупик возникает между Р0, представленным негативным посланием в ответ на напряжение и зажимы в позе у негативного героя и принятие этого послания клиентом на интуитивном уровне в Д0.

Изменение позы и использование ресурсов Взрослого через новое послание дают возможность клиенту перерешить этот тупик и принять, придать смысл, конструктивное значение и ассимилировать силу своей здоровой части при поддержке и защите потентного терапевта.

Таким образом клиент катектирует все свои эго-состояния, давая себе разрешение, чувствуя свою силу и используя защиту терапевта (П. Кроссман, 1972). Сила клиента в том, что он из новой позы дает разрешения, необходимые для определенного психологического возраста клиента в данный момент терапии.

По мнению Гулдингов, также, как и других транзактных аналитиков (Берн,Стайнер и др.) в раннем возрасте ребенок в своем Маленьком Профессоре принимает определенные решения, чтобы выжить в некомфортных или опасных для себя ситуациях.

Решения раннего Взрослого основаны на интуиции и могут быть алогичными. Однако, они помогают ребенку справиться с ситуацией, когда он маленький и беспомощный, но, эти же решения могут значительно тормозить и осложнять жизнь взрослого человека.

Гулдинги предлагают психотерапию нового решения, суть которой в том, что взрослый человек, находясь в состоянии “регрессии по контракту” принимает новое решение с использованием ресурсов своего Взрослого эго состояния. Гулдинги пишут: «в терапии новых решений клиент ощущает детскую часть себя, высвобождает свои детские качества и создает воображаемые сцены, в которых может избавиться от принятых в детстве ограничительных решений».

При использовании методики работы с неживым предметом из сказки как раз и происходит погружение в воображаемые сцены с вхождением в архаические эго-состояния и воспроизведение ранних решений и запретов. Затем, с помощью терапевта, катектируется эго-состояние Взрослого и у клиента появляется возможность принять новое, конструктивное решение, закрепляющееся на телесном уровне.

Интервьюирование клиентов через месяц после семинара показало, что они чувствуют реальные позитивные изменения в своем теле, эмоциональном состоянии и жизни в целом.

Заключение и выводы

По Берну первоначальный скелет сценария, называемый первичным протоколом, формируется в первые два года жизни. Методика работы с телесным сценарием при помощи первой детской сказки позволяет клиенту встретиться с ранними сценами жизни, с запретами и ранними решениями в тот момент, когда он принимает позу неодушевленного предмета или образа что создает напряжение и вызывает негативные состояния у клиента.

При использовании данной методики создается безопасная зона для перепроживания довербального опыта и определения фрустрированной ранней потребности и способа защиты которую выбрал ребенок в том возрасте.

Мы можем увидеть позу и, как следствие, движение и поведение которое было направлено на реализацию потребности.

Наблюдая и изучая позу можно предположить в ответ на какую интервенцию ребенок выбрал такой способ защиты и, чего не хватило или, возможно, было слишком для этого ребенка. Таким образом мы видим элемент личной истории клиента, и можем поисследовать ситуацию в которой произошел «арест развития».

И на основе этой информации появляется возможность для осознания потребности, восстановления прерванного движения или завершения действия.

Также знания про сценарную позу можно использовать для изменения внутренних элементов сценарной системы и для выбора ресурсной позы.

А изменение позы позволяет разрешить тупики 1-го, 2- го и, что особенно важно, 3-го рода, сформированного на телесном уровне. Разрешение тупиков высвобождает энергию для принятия новых конструктивных решений, которые помогают клиенту выйти из негативного сценария и в корне изменить свою жизнь.

[Феникс Джонатанович ДонХуанЦзы]

СКАЗКИ ПО КАРТАМ ЛЕНОРМАН. РАЗВИЛКА.

Приветствую вас, друзья. С вами Ирина Леонова.

Это видео продолжает серию необычных сказок. Каждая сказка описание одной карты из колоды Ленорман. Если понять смысл карты, то очень скоро Вы сможете предсказывать на всей колоде. И это сказка по двадцать второй карте - карте Развилка.

"Давным-давно случилась на земле такая интересная история. Жил тогда близ одного королевства, рядом с лесом, купец. Слыл общительным, лёгким на подъём человеком, который всегда идёт собственным путём. Правда вот, в последнее время никак ему выбор-то и не давался. Не мог всё сходить к знахарке, чтобы вылечить ноги, не мог и решить вопрос любви, ибо нравились молодому купцу в деревне две прекрасные девушки. Но однажды его жизнь полностью изменилась..."

Все сказки можно посмотреть и послушать в альбоме по ссылке

https://vk.com/videos-175660638?section=album_6