![]() |
|
![]() Полезные ссылки: 0.Ориентация по Форуму 1.Лунные дни 2.ХарДня 3.АстроСправочник 4.Гороскоп 5.Ветер и погода 6.Горы(Веб) 7.Китайские расчёты 8.Нумерология 9.Таро 10.Cовместимость 11.Дизайн Человека 12.ПсихоТип 13.Биоритмы 14.Время 15.Библиотека |
|
Важная информация |
![]() |
|
Опции темы | Поиск в этой теме | Опции просмотра |
|
![]() |
#1 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
от ГенШи:
если бы существовала только та идеология на которую опирается твой разум сейчас. Но, увы, человеческий гений надыбал и другие возможные контексты для опоры разума и, исходя из них, повидимому, возможен и тот подход который заявлен в Партии сейчас. Другой разговор, что в настоящее время в России (а может и в мире) доминирует «твоя» идеология. Именно поэтому большинство «механических» человеков охотней следует стимулам «долженствования». Именно поэтому, думаю я, «твой» подход к организации Партии (партий) на сегодня наиболее эффективен. Однако я хотел бы уже с самого начала заложить возможность мягкого перехода к более «зрелым» философиям. Приглашаю тебя помыслить вместе со мной в эту сторону. Философия долженствования. Назовем так философскую, идеологическую, этическую концепцию, в рамках которой мы жили и мыслили до последнего времени, а многие живут и мыслят сегодня. Марксизм является лишь одним из ответвлений данного миропонимания именно в нем оно нашло наиболее полное воплощение. Личность рассматривается в данной концепции как совокупность общественных отношений, продукт социального воздействия. Согласно ей, человек не может, не имеет права замыкаться на своих личных интересах и потребностях. Наиболее ценные человеческие качества — гражданственность, чувство долга, ответственность, способность подчинить личные интересы общественным. Смысл жизни человека — в служении Отечеству. Ценность человека измеряется тем, насколько он сумел подчинить себя общественному долгу. Таков идеал Древнего Рима, эпохи классицизма (XVII век), русского общества периода становления и упрочения государственности. Можем ли мы назвать эту идею социально и этически ценной? Казалось бы, да. Но почему ее приверженцы и последователи часто оказывались по разные стороны баррикад? Почему эта идея являлась преобладающей в периоды сильной абсолютистской власти? Как относиться к тому, во что она выродилась в XX веке в условиях тоталитарных режимов: как к ее естественному продолжению и логическому завершению или как к искажению, деформации? Наиболее полные и глубокие ответы на эти вопросы дают в своих работах философы русского зарубежья Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, Г. П. Федотов, Н. О. Лосский и другие. С. Л. Франк отмечает, что тенденция к социализации жизни являлась господствующей не только в Советском Союзе, но и в странах Запада в 30-е годы. Эта тенденция связана с утратой интереса к личности, к индивидуальности человека. Технократическое мышление, преобладавшее в обществе, было обращено к коллективным формам жизни как единственно возможным в победе над природой и техническом преобразовании мира. Ведущее настроение этого времени — «вера в абсолютную ценность внешнего социального строительства». Специфичность проявления данной тенденции в советском обществе С. Л. Франк определяет как «социальный фанатизм». «Социальный фанатизм практически (вопреки своим теоретическим идеям) не отвергает внутренних духовных сил личности; напротив, он хочет их использовать — и прежде всего основную потенцию внутренней жизни личности: веру, мечту, нравственное чувство, энтузиазм, коротко говоря, духовный огонь, которым горит личность. Но он хочет целиком, без остатка вложить эту силу во внешнее делание — в социальное строительство... Вся душа, все сердце человека без остатка мобилизуется и предназначается для утилизации как сила, нужная для общественного строительства». Итак, философия долженствования снимает вопрос об индивидуальном, самобытном жизненном пути человека. Центральная нравственная категория данной философии — категория «долга», в жертву которому приносятся индивидуальные интересы и потребности человека. Истинным побудителем активности человека считаются внешние воздействия — требования общества, государства. Антигуманный характер данной концепции обнаруживается особенно ярко в условиях тоталитарных государственных систем, политика которых направлена не на благо человека, а на осуществление абстрактной идеи — революционной борьбы за построение справедливого общества (коммунизм) или завоевания мирового господства для своей нации (фашизм). Философия долженствования лежит в основе тех педагогических воззрений, которые называют «педагогикой формирования». Государство диктует свой заказ на исполнителя, при этом игнорируются внутренние потребности, самобытность личности. Итогом этого должно быть, чтобы человек вообще перестал себя ощущать личностью, носителем самобытного и самодовлеющего духовного мира и стал без остатка безличным обладателем полезной для общества энергии — энергии, которая должна принадлежать не ему, как его личное достояние, предназначенное для осуществления смысла и цели его собственной жизни, а обществу в его задаче социального строительства. Происходит то, что С. Л. Франк называет «внутренней коллективизацией человеческих душ». Таким образом, философия долженствования не только игнорирует внутренние духовные силы человека как источник, побудитель его активности, но и снимает ответственность с человека за его деяния, образ жизни. Возможно, данные выводы покажутся слишком категоричными и вызовут возражения. Мы знаем многих людей, для которых служение общественному долгу — духовная потребность и сознательно реализуемая жизненная цель. Как соотносится философия долженствования с тем, что мы называем альтруизмом? Попробуем разобраться и ответить на этот и другие вопросы сами. Философия существования (экзистенциализм) Экзистенциализм — направление современной философии, возникшее в начале века в России (Шестов, Бердяев), позже получившее развитие в Германии (Хайдеггер, Ясперс, Бубер) и во Франции (Сартр, Камю, де Бовуар). Сегодня экзистенциализм объединяет различные философские и психологические концепции, сосредоточившие свое внимание наличности как индивидуальности, на постижении смысла человеческого существования. Отправная точка зрения данной концепции — признание уникальности, индивидуальности, исключительности каждого единичного человеческого бытия, каждой личности. Человек реализует себя как личность в той степени, в которой он сумеет на протяжении своей жизни сохранить и развить данную ему от природы уникальность. Взрослея, он теряет свою индивидуальность, ориентируясь на других («я как все»). Иногда он сознательно отказывается от собственной индивидуальности, нивелируется — так, ему кажется, легче прожить. Отказ от полноты собственного существования ведет к крушению личности. В утверждении ценности самого человеческого бытия, реальных, переживаемых здесь и теперь моих чувств, мыслей, поступков проявляется гуманистическая сущность данной философской концепции. «Да, человек есть цель в себе. И он является своей единственной целью. Если он и желает быть кем-то, то в этой жизни...»' — утверждает А. Камю. Центральные понятия философии существования — понятия «свобода», «выбор», «ответственность». Человек есть лишь то, что он сам из себя делает. Он существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Никакие другое факторы — среда, наследственность — не могут служить оправданием его неспособности самоопределяться в жизни, его человеческой несостоятельности. Таким образом, человеку отдается во владение его бытие, и в этом он свободен выбирать свой жизненный путь. Никакая всеобщая мораль не укажет человеку, что надо делать: есть множество ситуаций, где невозможно определить, что нравственно, что безнравственно, что хорошо, что плохо. Человек сам осуществляет свой выбор, принимает решение. «Человек создает себя сам. Он не сотворен изначально, он творит себя, выбирая мораль»2. ' Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов. — М., 1990. - С. 184. 2 Сартр Ж. П. Экзистенциализм — это гуманизм // Сумерки богов. — М., 1990. — С. 339. Поэтому решающим свойством человека является его личностная позиция: установки, отношение к миру, людям, самому себе. Все зависит от позиции, а не от характера человека, так как, по мнению экзистенциолистов, характер — это то, что я, как личность, формирую сам. Результатом свободного выбора и основой самоопределения становится принятие решения, поступок. «... Я не только поступаю в соответствии с тем, что я есть, но и становлюсь в соответствии с тем, как я поступаю», — пишет В. Франкл. В свою очередь поступок, решение — исходный толчок к дальнейшему действию, к становлению нравственной позиции, к самоопределению человека. При этом экзистенциальная свобода не является анархией, она сопряжена со второй своей гранью — ответственностью. Свобода выбора человеком своей судьбы означает и то, что человек берет ответственность за свой выбор на себя. «... Экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование. Причем человек несет ответственность за свой выбор, за свой жизненный путь не только перед собой, но и перед другими людьми. Ибо ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех. Он несет ответственность перед всем человечеством, так как тем, как человек себя осуществляет, он создает определенный образ человека вообще, утверждает те или иные ценности, то есть человек выбирает не только свое бытие, но и бытие всего человечества. Таким образом, философия существования несводима к индивидуализму и самодостаточности личности. Человек реализует себя настолько, насколько способен выходить за пределы собственного «я». Гуманистическая сущность данной философской концепции связана прежде всего с обращением к проблеме смысла жизни. Так, В. Франклом создано специальное философско-психотерапевтическое учение — логотерапия, цель которого — помочь человеку обрести смысл жизни. Стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни автор логотерапии рассматривает как врожденную высшую потребность человека, являющуюся ведущим двигателем его поведения и развития. Утрата смысла жизни равноценна гибели человека. Экзистенциализм признает уникальность и неповторимость смысла жизни каждого человека, его нельзя дать человеку, он может и должен найти свой смысл сам. Вместе ' Франкл В. В. В поисках смысла. — М., 1990. — С. 114. 2 Сартр Ж. П. Экзистенциализм — это гуманизм // Сумерки богов. - С. 323. с тем, стремясь помочь человеку, В. Франкл находит те пути, посредством которых человек может сделать свою жизнь осмысленной. Это, во-первых, с помощью того, что мы даем жизни (наша творческая самоотдача — ценности созидания), во-вторых, с помощью того, что мы берем от мира (наши положительные эмоции, переживания, чувства — ценности переживания), и, в-третьих, посредством позиции, занимаемой нами по отношению к судьбе, которую мы не в состоянии изменить (принятие своей судьбы, нахождение смысла своего существования в ситуациях, представляющихся безвыходными и бессмысленными, — ценности отношения). В жизни каждого человека приоритетны те или иные ценности. Чаще всего это ценности созидания или ценности переживания. Однако даже в тяжелейших условиях, кризисных ситуациях человек имеет возможность занять осмысленную позицию по отношению к жизни, сохранить волю к жизни. В. Франкл относит ценности отношения к разряду высших ценностей. «... Человек, сталкиваясь со своей судьбой и вынужденный ее принимать, все же имеет возможность реализовать ценности отношения. То, как он принимает тяготы жизни, как несет свой крест, то мужество, что он проявляет в страдании, достоинство, которое он выказывает... — все это является мерой того, насколько он состоялся как человек»'. В. Франкл делает вывод о том, что жизнь человека не может быть бессмысленной. Найти смысл — задача человека. Он постоянно несет ответственность за свой жизненный путь и реализацию своего жизненного смысла. Философия существования является основой гуманистических педагогических воззрений, рассматривающих воспитание как создание условий для саморазвития и самореализации личности, как помощь ей в самоопределении, в выборе своего жизненного пути, осознанном принятии решений. Концепция этической духовности Одно из наиболее целостных и гармоничных гуманистических воззрений на цель и смысл человеческого существования содержится в русской философской мысли конца XIX — начала XX века. В основе этого воззрения лежит идея развития духовности как душевности. , Человек есть существо, в котором соединяются начала духовное, душевное и телесное. Западная цивилизация направлена прежде всего на развитие телесного начала в человеке, а также на развитие воли, которая, по мнению Г. Федотова, менее всего выражает душевность2. ' Франкл В. В поисках смысла. — М., 1990. — С. 174. 2 См.: Федотов Г. Ессе homo // Человек. - 1991. — № 1. - С. 46. Смысл жизни представляется «современным атлетам» как реализация своих физических и интеллектуальных сил в целенаправленной и целеустремленной деятельности по преобразованию окружающего мира. Именно таков идеал века покорения природы и технического прогресса. Сила и энергия такого человека приобретает стихийный, разрушительный характер. Религиозные западная и восточная традиции высшим свойством человека считают его бессмертный дух, рассматривая его как ту субстанцию, которая может существовать и развиваться вне телесной оболочки человека и является выражением его божественной сущности, тем, что связывает его с миром Бесконечного, Вселенной, Космосом. Развитие в себе этого духовного начала, то есть выход за пределы собственного физического «я» и подготовка к иной, высшей цели своего бытия, лежащей вне реального сегодняшнего существования, — смысл жизни человека. Согласно теософским концепциям, душевность есть нечто низшее по сравнению с духом, то, что связывает дух с телом (чувства, эмоции, переживания). Русские философы отвергают такое понимание духовности человека. Высшая духовность, по их мнению, невозможна без душевности — эмоциональной чуткости, отзывчивости, способности к эмоциональному отклику: жалости, состраданию, любви к ближнему. С точки зрения В. С. Соловьева, духовность — это стыд, милосердие, благоговение перед добром. Анализируя различные философские подходы к определению сущности человека, Г. Федотов пишет: «Сам человек становится предметом отрицания, унижения, подавления в передовых явлениях современной культуры. Он подавляется во имя мира идеального (кантианство) и мира социального (марксизм, фашизм), ради духа и ради материи, во имя Бога и во имя зверя. Свободно и окружено почетом тело, освобождается, хотя и в очень ограниченной степени, и дух; гибнет только душа. Но это «только»! Телесный человек живет звериной жизнью, духовный — ангельской. Лишь душевный остается человеком... Духовность, оторванная от разума и чувства, бессильна найти критерий святости: смотря на многих современных «духоносцев», трудно решить, от Бога они или от дьявола? Внеэтическая духовность и есть самая страшная форма демонизма»'. Федотов f. Ecce homo //Человек.— 1991.—№ 1.—С.46. Как современно это звучит! Только разумность, слитая с сердечностью, при преобладании сердечности, может лежать в основе духовности. Вспомним слова Ф. Достоевского: «Космическая гармония неприемлема, если она игнорирует индивидуальную судьбу. Все счастье мира не стоит слезинки ребенка». Человек реализует себя как личность, лишь развивая в себе душевную духовность: способность к состраданию и сопереживанию, чуткость и отзывчивость, совестливость, готовность прийти на помощь другому человеку, ответственность за все, что совершается вокруг него. Духовному человеку не свойственно всякое исключительное отстаивание своей личности, своей односторонней личной правды. Идея соборности сознания лежит в основе понимания сути развития и прогресса русского общества: переустройство жизни не путем борьбы, революции, а через взаимное дополнение духовных личностей, нравственное единение всех людей (Л. Толстой, Н. Грот'). Именно в духовно-нравственном совершенствовании себя и человеческих отношений видят смысл и назначение человеческой жизни русские философы. На этих гуманных идеях взращена педагогическая мысль, у истоков которой стояли Л. Толстой, В. Розанов и другие. Образование, по мнению В. Розанова, призвано прежде всего изменять душу человека, утончать ее требования, возвышать ее стремления, делать ее более отзывчивой и чуткой2. Воспитание должно быть направлено на духовное развитие человека, который был бы сосредоточен не на себе, а на других, человека совестливого, открытого и верного, умеющего соотносить свои интересы с интересами других людей. В конечном итоге социальное назначение школы — это создание общности людей, ориентированных на духовные ценности, сознательно устремленных на их утверждение. Философия космизма Вопросы смысла жизни и места человека во Вселенной являются основополагающими в научно-философском направлении, получившем обобщенное название философии космизма. Истоки его уходят в глубь веков. Ощущение глубинной причастности сознания космическому бытию, мысль ' См.: Человек. - 1991. — № 1. — С. 115, 134. 2 Розанов В. Сумерки просвещения. — М., 1991. — С. 59. о человеке как микрокосме проходят через мировую культуру как восточную, так и западную. Согласно восточным учениям, все явления в мире (в том числе человек) имеют двойную природу: внешнюю и внутреннюю, видимую и невидимую, духовную и материальную. Преодоление противоречия между ними и выступает движущей силой эволюции. Запад больше направлен на познание и преобразование внешнего мира, видимого, материального. Восток же тысячелетиями накапливал сокровища духа. Мир внешний — это мир иллюзий, майя, он преходящ. Вечен только дух, через погружение в мир внутренний, через совершенствование «внутреннего человека» возможно достижение состояния чистого сознания и слияние с Высшим Разумом. Нельзя сказать, какое из этих мироощущений предпочтительней. В них отражены два плана развития человечества. Но знаменательно, что именно в России космическая тема человека на рубеже XIX — XX веков оформляется в научное направление. В его ряду стоят такие философы и ученые, как Н. Ф. Федоров, Н. А. Умов, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, А. К. Манеев, В. Н. Муравьев, Н. К. Рерих и другие. Принципиально новым качеством миропонимания философов-космистов, его определяющей чертой выступает идея активной эволюции, которой обосновывается необходимость нового, сознательного этапа развития мира. Человек здесь — существо, находящееся в процессе роста, далеко не совершенное, но вместе с тем сознательно-творческое, призванное преобразить не только внешний мир, но и собственную природу. «Речь по существу идет о расширении прав сознательно духовных сил, об управлении духом материи, об одухотворении мира и человека... Космисты сумели соединить заботу о большом целом — Земле, биосфере, космосе с глубочайшими запросами высшей ценности — конкретного человека»'. Важное место здесь занимают представления о непрерывности жизни. В. И. Вернадский писал: «Мы не должны забывать, что представление о вечности жизни... более отвечает научным фактам, чем представление об абиогенезе, которое им противоречит и основано на вере»2. И далее он продолжа- ' Русский космизм: Антология философской мысли. — М., 1993 -С. 4. 2 Вернадский В. И. Начало и вечность жизни. — М., 1989. — С 108. ет: «Идея вечности и безначальности жизни — помимо ее космических представлении — давно проникает в научное мировоззрение отдельных натуралистов... сейчас эта идея получает в науке особое значение, так как наступил момент истории мысли, когда она выдвигается вперед как важная и глубокая основа слагающегося нового научного мировоззрения будущего»'. К аналогичным выводам приходил и К. Э. Циолковский; резюмируя изложенное в статье «Космическая философия», он писал: «А. По всей Вселенной распространена органическая жизнь. Б. Наиболее важное развитие жизни принадлежит не Земле. В. Разум и могущество передовых планет Вселенной заставляет утопать ее в совершенстве. Короче, органическая жизнь ее, за незаметными исключениями, зрела, а потому могущественна и прекрасна. Г. Эта жизнь для каждого существа кажется непрерывной, так как небытие не ощущается»2. Это же обстоятельство отмечал и А. Л. Чижевский: «Мы привыкли придерживаться грубого и узкого антифилософского взгляда на жизнь, как на результат случайной игры только земных сил. Это, конечно, неверно. Жизнь же, как мы видим, в значительно большей степени есть явление космическое, чем земное»3. И добавляет: «Наше научное мировоззрение еще очень далеко от истинного представления о значении для органического царства космических излучений, которые, кстати сказать, лишь частично изучены нами»4. В. И. Вернадский считал, что познание человеком окружающего мира идет по трем взаимообогащающим направлениям: через науку, искусство и религию. Наступило время синтеза. Необходимо соединить в единое целое знания и опыт человечества, чтобы получить качественно новое расширенное представление о мире и законах его бытия. ' Вернадский В. И. Начало и вечность жизни. — С. 113. 2 Циолковский К. Э. Космическая философия // Русский кос-мизм: Антология философской мысли. — М., 1993. — С. 281. 3 Чижевский А. Л. Земное эхо солнечных бурь. — М., 1976. — С. 4 Там же.—С. 27. Именно эта функция синтеза древних и современных знаний Востока и Запада была реализована в философии наших соотечественников Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов. «Живая Этика» — философско-этическое и духовно-нравственное Учение, созданное ими в сотрудничестве с группой индийских философов, универсально и космично, в нем представлены все аспекты бытия в их взаимосвязи и взаимообусловленности. Вселенная здесь рассматривается как энергосистема беспредельных размеров, а человек — как ее неотъемлемая часть. Он — обладатель космической энергии, а Космос — одухотворенная система, где дух — одна из главных сил Природы. Дух, согласно Учению, есть материя в ее высшей стадии развития. Качественные различия между духом и материей не отрицают их генетического единства и объясняются разнообразием форм проявления единой субстанциальной основы Вселенной: Духо-Материи. Существует семь основных планов, или видов, космической материи, лежащих в основе как человеческого существа, так и всего Космоса. Первый план — физическое тело. Это плотноматериаль-ная оболочка человека, соответствующая физической, земной сфере пространства. Она выполняет функцию взаимодействия физического тела с внешней средой и реализации воли сознания. Второй план — эфирное тело, «жизненное начало». Это более тонкоматериальная структура, являющаяся проводником жизненной силы. Она тоже относится к физическому комплексу человека. Третий план — астральное тело. Это тонкоматериальный субстрат человеческой структуры, составляющий область эмоционально-чувственных проявлений человеческой психики. Четвертый план — ментальное тело, так называемый рассудочный ум, соответствующий сфере, близкой интеллекту, но характеризующийся более конкретным, предметно-бытовым содержанием мышления. Эти четыре плана считаются низшими в силу эволюционной ограниченности их природы и в конечном итоге подлежат уничтожению. Бессмертное начало, самосознание и духовную сущность человека составляют три последующих плана, называемых в «Живой Этике» Индивидуальностью, высшим «Я» человеческого существа. Это абстрактный ум, высший интеллект являющийся ядром сознания (пятый план); высший духовный ум, интуиция — духовно-творческое начало, принадлежащее миру духовной мудрости, знаний и любви, соединенных в одно целое (шестой план); и, наконец, седьмой план — чистый дух, осуществляющий функцию универсального единства, «вечная жизненная сила, разлитая во всем Космосе»'. Каждый план человека адекватен определенному плану космического пространства, между ними постоянно происходит энергоинформационный обмен. Поэтому любое проявление человека (мысль, слово, эмоция, поступок) оказывает воздействие на высшие планы Космоса. Эволюционная задача человека и человечества — преобразование низших планов природы человека путем проявления высших творческих возможностей, заложенных в потенциале его духовной сущности. Такое понимание природы человека позволяет уйти от односторонности его развития и определяет три важнейших направления в воспитании: физическое, эмоционально-чувственное и интеллектуально-духовное. Это те ступени, которые подводят человека к постижению своего высшего «Я». Любовь, Красота и Знание — так определяет Е. И. Рерих те пути, которые ведут к этой цели. Признавая стремление к совершенствованию целью и смыслом жизни, философы-космисты утверждают, что оно может идти лишь в одном направлении, в развитии человеком своих духовных сил, своего духовного начала, которое вечно и бессмертно. Подумайте об этом Вопрос, существует ли Бог, истина, реальность или как бы все это ни назвали, никогда не может быть решен с помощью книг, священнослужителей, философов или спасителей. Никто и ничто не может ответить на этот вопрос, кроме вас самих, и поэтому вы должны познать самих себя. Незрелость заключается только в полном незнании себя. Понимание себя — начало мудрости. Д. Кришнамурти * * * Спросят: как пройти жизнь? Отвечайте: как по струне бездну — красиво, бережно и стремительно. «Живая Этика» http://www.genafond.spb.ru/forum/ind...?showtopic=205
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#2 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
http://pedsovet.org/forum/topic3839.html
Открытое письмо философам или воскрешение души, Идеология человечества, научные основы
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#3 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
среднестатистически-общепринятый срез по вере:
материализм или идеализм, причём материализм монистический, типа веры во Вселенский Организм, в Природу и в науку фундаментальную, материализм дуалистический, типа, стихийный материализм, типа, вера в экспериментальную науку, дуалистический идеализм, типа, "бог" снаружи от моего я, монистический идеализм, типа, "бог" совпадает с я. (термины с моей обработкой, поэтому, не придирайтесь к неточности их, смотрите системность). А можно по, скажем так, сложности Сущности Веры, что удобно сопоставить с числовым рядом: Адвайта Ведантизм - некий предельный монизм, типа, всё есть 0, сквозит как фон всего Индуизма, пересекаясь с Буддизмом, даёт Шуньятоваду, да и Суть изначального Буддизма Будды, а не конфессии, Даосизм, позже усовершенствованный в ДзенБуддизме БодхиДхармы, сопоставим с 1, с работой с проявленной Сущностью ВО ВСЁМ, в ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, практическая суть и Язычества, далее, конфессии (Буддизм, Христианство, Ислам), религии дуалистического идеализма, сопоставимые с 2, с игрой Добра и Зла внутри человека, Язычество - настоящее ПравоСлавие, ТриЕдино, это Практическая Психология с Творческим подходом, учась у Природных Образов Магии преобразования себя и жизни, типа, подражая образу природному, помогаю себе реализовать свойства и способности, здесь тесный контакт с психофизическими практиками, йога и боевые искусства древние здесь во всех вариациях, С основанием 4 можно говорить о западной алхимии превращающейся позже в современную науку с её прагматикой и научно-техническим прогрессом, это вера в технологии, а с основанием 5 получим древнюю алхимию, например, китайскую, индийскую, тоже технологии, но, технологии, которые сегодня только проклёвываются в квантовой механике, синергетике, технологии преобразования материи, нарушая представления о материи привычные нам, смыкающие материализм и идеализм ... Можно и дальше разбирать ... Я лично Верю в то, что ВСЕ ЭТИ ВАРИАНТЫ - разные стороны ОДНОГО, как разные психотипы. Каждая наиболее эффективно работает НА СВОЁМ месте, но, может, менее эффективно, работать ВЕЗДЕ. Каждая из вер может быть настолько же подтверждена, сколь и опровергаема, если смотреть локально, а вообще, вера - вера, даже в материализм, то бишь, не увидишь аргументов против, но везде подтасуешь под свою веру. Разве что, Сатанизм и религиозный фанатизм можно выделить как крайние стороны отрицания ГАРМОНИИ сосуществования ВСЕХ вер, как психотипов: вера в эго-я, отвергающее Высшее Я, Силы извне, и вера в Внешние Силы - в Бога при пассивности я - РАБА БОЖЬЕГО (что церкви как конфессии насаждают). Эволюционизм ...если типа по Дарвину, то это ближе по форме к материализму, но, как ни странно, именно там УЖЕ слишком дискредитировал себя, и вообще, ВСЁ материальное живёт по законам энтропии. Реальный эволюционизм - скорее, то, что поднималось у Тьера де Шардена, подхватывалось Вернадским, Русскими философами, а, Практически, соединяя в себе технологии нескольких порядков, реализовывалось в Кастанедизме, основной сутью которого было слияние людей, читай психотипов, в группу, читай СОЦИОН, с эфолюционным качественным скачком (сгорание в огне изнутри). А Нью Эйджизм - возврат назад в детство, только игрушками становятся технологии разных порядков с детской мотивацией, с уклоном в Сатанизм (играющие в кастанеду тоже, чаще всего туда же).
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#4 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
http://galactic.org.ua/Prostranstv/pr_fiocof-1.htm
КОЛЬЦО ПОЗНАНИЯ Лада Виольева Все силы четырех стихий смиряет Философия утверждает: все, что ЕСТЬ, можно определить. Она признает, что есть предметы внешнего мира (обычный мир, видимый физическими глазами). И есть предметы мира внутреннего (наше «я») — это образы, представления, мысли, чувства. Для философии принципиальной разницы между мысленным представлением и материальным пред-ставлением нет. И то и это суть ВЕЩИ, которые можно назвать, определить — познать. «Вещь познается в понятии». И действительно философия умеет давать истинные имена вещам. Как она это делает?Оно одним явлением своим. Оно зверей, лютейших, покоряет, И сам Антихрист дрогнет перед ним. Герман Гессе Когда наблюдатель «смотрит» на вещь с позиции самой вещи и «глазами» этой вещи, тогда и только тогда наблюдатель знает эту вещь.[1] Кроме того, вещь сама подает непредвзятому наблюдателю свой взгляд на себя, свое отношение к себе. И только нечуткость, ибо человек, как правило, занят борьбой за свои права, только эта нечуткость мешает улавливать живое дыхание Мира. Близкий нам пример. Беседуют Иван и Петр. Если Петр действительно желает понять Ивана, ему необходимо мысленно поставить себя на Иваново место (в ту жизненную ситуацию, в которой находится Иван) и смотреть глазами Ивана. Это громоздко описывать, но все мы, общаясь, с легкостью проделываем отождествление с другим человеком. И сами просим собеседника проделать то же. «Встань, пожалуйста, на мое место!», «Взгляни на ситуацию с моей колокольни!» и т. п. И если кто-то или что-то вызывает симпатию — мы достигли успеха, мы почувствовали внутреннюю жизнь другого, поняли его. Петр не смог бы рассмотреть настоящего Ивана, если бы стал смотреть на него «своими» глазами, с позиции «своего» мнения. Только эта ошибка вызывает антипатию, которая означает одно: не увидели другого. Философский метод познания распространен на все, что возможно наблюдать глазами физическими и очами мысленными, на все видимое и невидимое. Он действительно универсален. Разум говорит: разбейте кривое зеркало иллюзий, смотрите на любую вещь глазами самой вещи и обретете ясное видение ее души, ее смысла. Следовательно, на мир смотрите глазами мира. На «я» другого человека смотрите глазами его «я». И будете видеть не химеры тех или иных мнений, но как оно есть на самом деле. Очевидно, что наука — частный и весьма успешный случай применения данного подхода в сфере познания мира внешнего, природы. Ученый, когда проводит эксперимент, становится бесстрастным «зеркалом», в которое смотрится мир. Сам ученый как бы отсутствует. Поэтому отражение, схваченное таким «зеркалом» не искажается. Информация о предмете исследования, полученная таким образом — истинная. ЗЕРКАЛО МИРА - ![]() В основе физического мира лежит ничто (вакуум). Причем это не просто пустота. Уровень высшей реальности — мир планов, законов, отношений между элементами материи. «Вакуум имеет определенную структуру даже тогда, когда нет материи, флуктуации, даже тогда, когда ничего нет».[2] Эта структура есть первичная информационная матрица (план-образ), по которой во Вселенной, из вакуума, начинаются процессы рождения материи. И, прежде всего, элементарных частиц и античастиц. Потом эти частицы объединяются, образуя более сложные конструкции — атомы, молекулы... миры и антимиры. На этом первичном уровне информация преобладает, и ее роль очень велика, она способна вызывать серьезные преобразования. Будучи скептиками в смысле всякого, что не от мира, ученые подтвердили седые истины эзотерики. Например, открываем наугад авторитетную «Дао-дэ-Цзын» Лао-цзы и читаем: Дао — (источник всего сущего) — пусто. Дао глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте есть тончайшие. Эти тончайшие обладают высшей действительностью и достоверностью. Еще более конкретно, с указанием количества «тончайших», описывает начало сотворения мира северная (скандинавская) мифология. Эпос «Старшая Эдда». «Давным-давно не было ни неба наверху, ни земли внизу, и лишь огромная бездна простиралась повсюду. Где-то в этой бездне забил источник, из которого потекли во все стороны двенадцать рек». Классический индийский гимн Ригведы «Нисадийя» так и называется: «В начале было ничто». Но рано или поздно приспособленный только к наблюдению физической реальности взгляд выйдет за свои естественные пределы и начнет бесцельно блуждать вокруг. Рассматривая не только мир, что уместно, но и «я». Однако, меньшее не может вместить большее. И потому такой «строго научный» подход напоминает прокрустово ложе по отношению к истине. Он — «объективировавшаяся жажда знать, ненасытная и неутолимая, желание узнавать без конца, никогда не останавливаясь и не полагая себе границы... Он не наука. Он — позитивизм..».[3] ЗЕРКАЛО ДУШИ При взгляде с позиции мира внешнего на внутренний мир («я») родился психо-анализ. Зигмунд Фрейд, «совершивший революцию в своей области», свел движения души к законам определенной логики. Он перенес взгляд «простого механика» на сферу заведомо более сложную, чем какой-либо механизм. И, тем не менее, даже такой глаз видит, но не более, чем ему дано. В смысле наблюдения именно поверхности души, ее механико-рефлекторной части, психоанализ вполне имеет право на существование. Метод, разработанный Зигмундом Фрейдом, иногда позволяет отвечать на вопрос, почему, например, какие-либо предметы внешнего мира однозначно вызывают у данного человека фобию (страх) и т.п. Фрейд совершенно справедливо считал, что код, по которому сознание человека выстраивает отношения соответствия между миром и его «я», кодируется, в свою очередь, более глубоким кодом, находящимся в подсознании. Но это только начало психологии — науки о душе. Наукой — истинным наблюдением — она становится под рукою Юнга. Ученик Фрейда, Карл Юнг, пошел дальше учителя. Он обнаружил скрытый ключ подсознания. Но для наблюдения «в глубинах», ему потребовалось выработать иной взгляд. В основе юнговского метода лежит очень похожий на религиозный подход.[4] Юнг допустил, что душа другого человека — это и есть его собственная душа, поставленная в другие условия. И сразу он начал ясно видеть глубины психики, ее мотивации. Он задался поиском соответствий, синтеза «анимы» и «анимуса». Души и мира. Или, как еще говорят метафизики, «неба и земли». И нашел, что таких основополагающих соответствий — 15 (что очень близко к скандинавскому мифу о 12 изначальных реках творения). Знаменитые юнговские архетипы. Открытие подтвердилось очень мощно. Ученик и последователь Юнга, Станислав Гроф, проводит интереснейшие опыты. В недрах подсознания скрыта глубинная память о прошлых воплощениях. Разные люди видят в особенном состоянии (как бы при выключенном теле) одни и те же символы и образы. Пространство души имеет прочную структуру и многие уровни памяти, в основе которой лежат безусловные законы, чье существование более достоверно, чем мелькание «хороших» и «плохих» черт характеров. В ПОИСКАХ ИСТОКА И естествознание и психология говорят о неких первоначалах — источниках всего видимого и невидимого, соответственно в мире или в душе («я»). Кто наделен интуицией, сразу предположит, что говорят они об одном и том же, наблюдаемом физикой в зеркале мира, а психологией в зеркале души. Но что оно есть? Что такое мир и что такое в нем всякий предмет по сути своей? («Зачем все это?» — как формулировал Уэллс). Что такое «я»? Что такое Абсолют? Всякий настоящий мыслитель задается этими вопросами. Последовательный же мыслитель, то есть метафизик, еще и поступает согласно получающимся у него ответам. Ведь только так можно проверить их правильность. Философия, как дело кабинета, дело ума, не торопится проверять на практике свои теории. Но будучи педантичной в области наименований, рассмотрит понятие абсолют. Известен итог этого рассмотрения: никакого абсолюта нет. Обосновывается так: если абсолют можно определить, то он есть; если нельзя — нет. О, она так убедительна, философия! Однако, не замечает, как ее опорное правило «если есть, то определяемо» переворачивается vice verse в «если определяемо, то есть». А это, согласитесь, не одно и то же. Определить означает выделить из общей ткани бытия, рассмотреть отдельно. Мыслимо ли Абсолют (единство всего видимого и невидимого) отделить от того, что Он объединяет? Дионисий Ареопагит о неприложимости к Богу философских определений: Всякое познание имеет объектом то, что существует. Бог же вне пределов всего существующего. Если, видя Бога, мы познаем то, что видим, то не Бога самого по себе мы видим, а нечто умопостижимое, нечто Ему низлежащее. Кто от природы метафизик, того не удовлетворит ответ философа на счет Абсолюта. Метафизик устроен так, что уже исходит из некоего своего ощущения единства всего сущего. Философ же, напротив, исходит из многообразия (различения) всего сущего. В этом смысле они противонаправлены, метафизик и философ. Хотя их иногда и путают, давая одно имя. Ибо и тот, и другой оперирует понятиями.
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#5 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
Чтобы нагляднее ощутить, чем отличается метафизик от только философа, вспомним темперамент прославленных античных философов, большинство из которых было именно метафизики. Сократ, например, выпил присужденную ему родным городом Афинами чашу с ядом. Когда все ожидали, что он сбежит из-под стражи, для чего ему были предоставлены все условия. Однако он утверждал, что присужденное следует исполнять, даже если не считаешь это разумным. Вопрос — насколько верно это метафизическое положение. Но нет вопроса насколько последовательным метафизиком был Сократ. Физика, физиология, инстинкт самосохранения и т.п. оказались вовсе над ним не властны. Он оказался власть имеющим над жизнью и смертью.
Наверное неслучайно в легендах встречаем два стоящих рядом понятия: «мудрец» и «проживший много веков». Можем вспомнить метафизиков Тибета с их Долиной Бессмертных. Можно привести более оригинальный пример — Мэлори Оруженосец Короля Артура, проживший, говорят, восемь веков. В записанных им хрониках приключений рыцарей Круглого Стола каждая строка метафизична насквозь, хотя это и не совсем привычная нам метафизика... Сокровенная связь всего сущего, смутно ощущаемая метафизиком, толкает его на поиски ответа на вопрос для академического философа бессмысленный: ЧТО определяет собой все? Философ ответил бы, пожимая плечами: сами вещи определяют себя. — А самое само вещей ЧТО определяет? Начинающим метафизикам приходится двигаться в темноте. И, как правило, сначала они просто отвергают привычные рамки. Метафизики современности, опираясь на концепции позитивизма, представляют Бога, например, в виде парового двигателя или компьютера или тех же торсионных полей (вакуум). По-видимому, после диалога с таким метафизиком игумен Иоанн (Экономцев) восклицает: «Я согласен, что вакуум может хранить информацию обо всем нашем мире. Но это не Бог, это, в сущности, своеобразный компьютер. Он может существовать, я этого не исключаю, но не обожествлять же его!» Начинающий метафизик полагает в Истоке всего материю и получает, что человеческая жизнь и свобода абсолютно зависит от внешнего. Например, таковы последователи детерминизма немецкого философа Гербарта, который, сводя всю психическую жизнь к движению представлений, подчиняет это движение необходимым, механическим законам, доступным математическому исчислению, причем истинная свобода воли оказывается невозможною.[5] Показательно и знаменитое высказывание натурфилософов: «Мозг вырабатывает мысль точно также как печень вырабатывает желчь». И все же серьезное полагание «внешнего мира» в основу всего сущего дает обобщающий взгляд на законы природы. Бывает, что открывается новая перспектива, стимулирующая науку. Например, автор статьи «Масштабная гармония Вселенной» С.И. Сухонос [6] приходит через обобщение многих физических данных к выводу, что «именно 12 гармоник (основной тон и 11 обертонов) достаточны для того, чтобы получить модель, которая дает точное соответствие феноменологически выстроенному ряду основных объектов Вселенной»: Максимон, Фотон, Ядро электрона, Ядро атома, Атом, Ядро клетки, Человек, Ядро звезды, Ядро галактики, Метагалактика. Интересно, что в основе модели, которая призвана описать все Творение, физик называет то же число 12, что и Скандинавский Миф. Однако, на одну действительно плодотворную идею приходится столь много тупиков, что следует повторить старую заповедь: физик, бойся метафизика! Современная наука фактами отвечает испытателям идеи о самообусловленности мира: в природе нет ни одного абсолютного закона. Именно научное открытие вероятности законов природы показывает сверхзыбкость бытия внешнего мира, лишенного внутренней опоры. Если мир, который мы полагали абсолютным, на самом деле случаен, то разрушиться он должен прямо сейчас. Ибо для Абсолюта все происходит всегда и сейчас. Но мы-то с вами все-таки есть. Значит существует некая связь, которая никак не обусловлена миром внешним, которая сама обуславливает мир, каждое «здесь» и «сейчас», которая есть внутреннее по отношению к миру. Что она есть? «Коперник философии Кант показал, что вся сфера импирического бытия, <...> есть лишь область условных явлений, определяемых нашим духом как познающим субъектом. Познающий субъект кажется лишь светлым пятном над огромной машиной мироздания, но на самом деле он, как Солнце в отношении Земли, не только освещает, но и дает законы ее существованию».[7] Стало быть не Что?, а Кто? Маятник качнулся в другую сторону. Теперь уже «Я» полагается самодостаточным, причиною всего. Е. Блаватская: «Бог есть наше Высшее Я». Интересно, что философия Ницше, считающаяся (отчасти из-за его бездарных «последователей» — нацистов) дико тенденциозной, определена во многом именно доведенным до абсурда вниманием к субъекту всяческого познания. Вдохновляемую Богом душу подменяет ничем, кроме себя, не вдохновляемое «само» из его труда «Так говорил Заратустра». «Все определяет сильная воля», — заявляет Шопенгауэр, имея в виду именно человеческую волю. «Человек — это звучит гордо!». Полная свобода! Ведь сам субъект задает законы миру, определяет внешний мир. Однако, в конце этого пути экзистенциалист Сартр с горечью восклицает: «Человек обречен быть свободным!». Экзистенциализм вырос из субъективизма и является его практическим применением — метафизикой. Последовательное испытание идеи подмены Бога человеком приводит последнего к... абсурду. В жизни не существует ничего, кроме бессмысленности существования. Подобная философия была популярна в 30 — 50-е годы. Адептам этого мрачного учения существование человека представлялось совершенном плоским. Произведения Сартра, Кьеркегора, Камю и др. — не что иное как плач о людской судьбе. Нет смысла длить такое существование, если оно суть пустота, прах, ничто. Мысль само-исчезновения, само-убийства, желание разрубить «чертов узел» терзает метафизика-экзистенциалиста. Однако пройденный опыт ценен тем, что неистово желая свидетельствовать боголишенный мир, открывает невиданное доселе глазам философа — корни Бога. Подменяя Единого то миром внешним, то внутренним, но тоже миром, обнаруживая несостоятельность ни того, ни другого, находим: воистину есть только Единый. Можно видеть, как Бог зарождается и из небытия своего — по «Тошноте» Сартра. Искреннее, чистосердечное и последовательное отрицание Бога показывает абсолютную неколебимость Божия Бытия. Ибо, Бытие, опирающееся и на противоположное свое — абсолютно. hyperboreja.narod.ru
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#6 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
http://galactic.org.ua/Prostranstv/filocof-1.1.1.htm
ДВИЖЕНИЕ ПОРЯДКА В ПРИРОДЕ Михаил Сухарев Проект препринта, утвержденный к печати в 1986 г. но не напечатанный, ибо "это не марксизм". Рецензенты были правы - это не марксизм, хотя и замаскировано под него. Согласно диаматовской классификации, это попадает под рубрику "объективный идеализм", поскольку признает существование идеального вне человеческого сознания. 1. То-что-делает-вещь-тем-что-она-есть. Что мы имеем в виду, произнося “процесс превращения обезьяны в человека”, “ эволюция самолетов” или, например, “ возникновение и развитие ветряной мельницы” ? (существует книга под таким названием) Конечно же, мы не имеем в виду; что какая-то обезьяна в один прекрасный день взяла и превратилась в человека. Не думаем мы и что самолет братьев Райт, плавно трансформируясь на манер того, как это могло бы произойти в мультфильме, превратился в современный реактивный лайнер. Но если ни одна обезьяна не превращалась в человека, то что же (и во что), превращалось? Что эволюционирует, если самолеты даже не рождаются друг от друга? Что сохраняется и изменяется в каждом из процессов эволюции, заполняющих Вселенную?Мы не смогли бы увидеть, открыть законы развития, нам даже не пришла бы в голову мысль об их существовании, если бы мы следили только за перемещением материи. Червь съел царя, рыба съела червя, нищий съел рыбу - вот глубокомысленные последовательности, которые можно обнаружить, наблюдая за веществом. Истлевшим Цезарем от стужи Заделывают дом снаружи. Пред кем весь мир лежал в пыли Торчит затычкою в щели /В. Шекспир, “Гамлет” / Эта картина вселяет здоровое безумие в наше сознание, но безумие необходимо ему как момент, а знание законов истории - это система. В двух самолетах из музея авиации не найти ни одного общего атома, но мы моментально видим преемственность их конструкции. Даже конкретная вещь зачастую остается собой, невзирая на полную замену материи в ней. Т. Гоббсу принадлежит следующий парадокс: Царь Тезей отправился в долгое плавание. Во время пути корабль несколько раз ремонтировался и случилось так, что в конце концов, в нем не осталось ни одной старой доски; однако путешественники считают, что это тот же самый корабль. Но вот является некто, собравший одна за другой все старые доски и восстановивший из них корабль. Который из кораблей следует признать настоящим? Человеческая интуиция оказывается в затруднении. /см. Е. В. Уемов, 63,11/ Каждый из нас, людей, похож на корабль Тезея. Наши "детали" - атомы и молекулы - приходят в организм и покидают его в - течении всей жизни. Представьте себе, что кто-то набрал достаточное количество материала, собрал из него вашу копию и утверждает, что это - истинный вы. “Мы лишь водовороты в вечно текущей реке, мы представляем собой не вещество, которое сохраняется, а форму строения, которая увековечивает себя” - писал Норберт Винер, отнюдь не поверхностно знавший философию. /Винер, 58, С. 104 /. Истоки представления о том, что придавая форму безразличной материи можно создать любую вещь, теряются во глубине веков. Боги разных народов лепили из грязи и глины миры и людей. В философии Платона материи " ... свойственно вмещать всякое рождение... " Она "… допускает и воспринимает все виды, причем сама остается лишенной формы, качества и вида, хотя и создает в себе их слепки и отпечатки, будучи как бы "принимающей любые оттиски" принимающей от них очертания, а своих очертаний и качеств не имеющая" /Альбин, в кн. Платон, 86, С.447/ Согласно этому воззрению, в приведенных примерах с обезьяной или самолетами, совершенствуется идея - эйдос, воплощающаяся в подручной материи. Правда, сам Платон считал идеи неизменными, но уже Аристотель сомневался в этом: “...эйдосы должны были бы двигаться, если же нет, то откуда движение появилось? “ /Аристотель, 75, 992, в 5 /. Во всей своей исходной ясности соотношение формы и материи дается Платоном: “ Положим, некто, отлив из золота всевозможные фигуры, без конца бросает их в переливку, превращая каждую во все остальные: если указать на одну из фигур и спросить, что же это такое, то куда осмотрительнее и ближе к истине, если он ответит "золото" и не станет говорить о треугольнике и прочих рождающихся фигурах как о чем - то сущем...” /Платон, 71, 50 а /. Как бы продолжает рассуждение Плотин: “...В самом деле, превращающееся не уничтожается полностью. Наоборот, необходимо признать, что происходит превращение одной идеи в другую. При этом сохраняется неизменным то, что приняло идею ставшего и потеряло другую идею... А если так, то каждая вещь состоит из материи и идеи". /Плотин, 69, С. 543 /. У Аристотеля есть замечательный синоним для идеи - эйдоса: “То-что-делает-вещь-тем-что-она-есть“ /Ф Э С, " Форма и материя "/Действительно, только существованием чего-то дополнительного материи можно объяснить возможность создания из одного и того же вещества различных вещей, объяснить, почему "я" сегодня и "я" десять лет назад, соединенные ничтожной частью общей материи, являются одним человеком, объяснить “...каким образом связывается материя, якобы не ощущающая вовсе, с материей, из тех же атомов, (или электронов) составленной и в то же время обладающей ясно выраженной способностью ощущения” /Ленин, Т.18, С.40 /. Итак, кольцо отлитое из золота, чем -то отличается от треугольника, отлитого из того же золота. Мозг чем-то отличается от камня, составленного из тех же протонов, нейтронов и электронов. Мы можем назвать эту разницу строением, структурой, тотальностью внешней и внутренней формы, но не отделаемся таким путем от самой мысли Платона. Сейчас принято считать смешным заблуждением представление о том, что "каждая вещь состоит из материи и идеи", но в действительности смешно считать наивными Сократа, Платона и Аристотеля. Нелегок ответ на вопросы, заданные 2000 лет назад. Вот, например, один из них. Когда мы делаем шар из меди, “...подобно тому, как не создается субстрат (медь), так не создается шар как таковой, разве только привходящим образом, потому что медный шар есть шар, а создается этот медный шар...” /Аристотель, 75, 1033 а 20 /. Нe надо быть специалистом по философии, чтобы понять, что форма шара действительно не создается при этом, а лишь воплощается в материал (материализуется, как стоимость в деньгах - см. Маркс, Энгельс, Т.13, С.98) Вместо того чтобы, как положено материалистам, искать где, в какой материи скрывается форма шара до того, как она воплощена в этом шаре, сейчас широко распространен другой способ борьбы с идеализмом Платона - а именно, отрицание того что форма, шара существовала до каждого конкретного шара. "Аристотель совершенно прав, сущность вещи не может быть вне самой вещи" /Лосев, 79, С. 11/ К. Маркс имел другое мнение по этому вопросу : “Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному человеку. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений” /Маркс, Энгельс, Т.42, С.265 /. Другая, также распространенная точка зрения состоит в том, что идея шара, его сущность, как шара, существует объективно в общественном сознании людей, благодаря знаниям которых может быть создан этот шар. /см. напр. Ильенков, 84, С. 180- 187/. Но как быть с шарами - планетами, звездами и т.п., которые существовали до, вне и независимо от всякого человеческого сознания? Живший 2400 лет назад Платон смотрел на вещи несколько глубже: “Человек должен и тому, из чего он создает изделие придать не какой угодно образ, но такой, какой назначен природой. И в каждом случае, как видно, нужно уметь воплощать в железе то сверло, которое определено природой”. /Платон, 71, 369 с /. Установив в будущем контакт с внеземными цивилизациями мы, вероятно, обнаружим у них такие же сверла, как и у нас. Выходит, что формы сверла и шара существуют объективно (не зависят ни от индивидуального ни от общественного сознания); напротив, сознание зависит от них. Есть разница между двумя этими существованиями - до изготовления первого сверла шарообразные объекты существуют в действительности, а сверла - в возможной необходимости. Здесь нужно отметить, что говорить о форме шара имеет смысл, лишь поскольку она составляет общее шарообразных вещей. Оставляя в стороне чудесную возможность случайного возникновения обладающих общим вещей, необходимо признать, что это общее имеет причину в некоей материальной связи с его источником. Иначе говоря, наследуемость общего есть имманентное свойство объективного мира. Позже мы увидим, что это одна из причин его развития. Очевидно, форма сверла кроется в упорядоченной взаимосвязи свойств твердого тела - для изготовления отверстий в пластилине понадобился бы другой инструмент. Форма шара обусловлена метрикой пространства, которая сама обусловлена взаимодействием всей материи нашей Вселенной. Материализму ни в коей степени не противоречит объективное существование формы, эйдоса, идеи конкретных вещей вне и независимо от человеческого сознания, вне и до отдельной вещи - в других вещах или в виде системы материальных взаимодействий. То обстоятельство, что законы природы не имеют чувственно - очевидного материального воплощения, приводит к вновь и вновь возникающим недоразумениям. Вот один из многочисленных, к сожалению, примеров. “Легко и просторно умещается материалистическое понимание и в следующем положении Гегеля о всеобщем: “Это всеобщее - пишет он - не существует внешним образом, как всеобщее; рода, как такового, нельзя воспринимать, законы движения небесных тел не начертаны на небе. Всеобщего, следовательно, мы не слышим и не видим - оно существует лишь для духа”. /Кобахидзе, 77, С.26 /. Интересно, что имел в виду Ш. А. Кобахидзе: что до возникновения человечества не существовали законы природы, или что дух существовал раньше людей? Поскольку он занимает позицию противоположную Гегелю, как идеалисту, то надо думать - он не согласен с вечным существованием духа. Следовательно, с этой точки зрения до возникновения человечества законы природы не существовали; правда, дальнейшее изложение говорит о их вечности и неизменности. Такова цена, которую приходится платить за отрицание объективного существования идеального. Позиция, связанная с отрицанием существования материи вне сознания называется субъективным идеализмом; вероятно позицию, связанную с отрицанием существования идеального вне человечества, нужно назвать субъективным материализмом. Близкая, хотя и более глубокая точка зрения привела Э. В. Ильенкова к фактическому отрицанию диалектики вне социальной формы движения материи. У В. И. Ленина в работе "Материализм и эмпириокритицизм" есть фраза, позволяющая проникнуть глубже в основной вопрос философии: "Мир есть закономерное движение материи, и наше сознание, будучи высшим продуктом природы, в состоянии только отражать эту закономерность". /Ленин, Т.18, С.174 /. Несколько десятилетий работы в области кибернетики и теории систем, ведущейся во всем мире, позволяют лучше понять, с одной стороны, смысл этой фразы, а с другой - чуткость Ленина к вопросам, слабой тенью являвшихся на горизонтах науки того времени. Итак, всеобщие свойства объективной реальности - материальность, движение и закономерность. Многие и многие тома написаны о материи и движении, значение же закономерности - упорядоченности, структурности, организованности возникает перед нами во всей своей огромности только в последнее время. Есть фундаментальный фактор, придающий неотвратимость этому явлению. Дальнейшее совершенствование средств производства оказывается связано с проблемой создания искусственного интеллекта, а та, в свою очередь и неизбежно - с основным вопросом философии в форме отношения материи и сознания. Впервые развитие материального базиса общества оказывается в такой непосредственной связи с философией, и это знаменательный факт. Вернемся к закономерному движению материи: ключевое значение такого сочетания категорий подтверждается следующей мыслью Ленина. В "Философских тетрадях", обращаясь к словам Гегеля о том, что в диалектической логике предметом рассмотрения являются не вещи, а суть, понятия вещей, он записывает: "не вещи, а законы их движения, материалистически". /Ленин,Т.29, С.86/, связывая это выражение двойной стрелкой с выражением Гегеля "Логос, разум того, что есть" ; запомним это - Логос /Гегель/= законам движения /Ленин/ Но как закон движения вещи может быть ее сутью, ее понятием, "тем-что-делает-вещь-тем-что-она-есть"? Ведь в философии Гегеля именно понятие выполняет роль идеи-эйдоса Платона. Понятие- это "... природа, особая сущность, истинно, сохраняющееся и субстанциальное" вещи. /Гегель, НЛ, T.I, С.87/Обратимся еще к одному отрывку, выписанному Лениным :"Объективная мысль... разум в мире, также и в природе или, как мы говорим о родах в природе, они суть всеобщее. Собака есть животное, это - ее род, ее субстанциальное, - она сама есть это. Этот закон, этот рассудок, этот разум сам имманентен природе, есть сущность природы; она не формируется извне, подобно тому, как люди делают стулья". Ленин отмечает: "NB II родовое понятие есть "сущность природы", есть закон /Ленин, Т.29, .С.240 /; на стр. 216 еще раз "род = закон" и на стр.241 NВ: "общее" как "сущность" . Очевидно, Ленин имел в виду не столько внешнее, механическое, движение вещей, а главным образом их внутреннее, закономерное и упорядоченное движение, закон которого действительно является родовой сущностью вещи. Задав закон, порядок взаимодействия, взаимного движения атомов и элементарных частиц, мы (и природа) задаем вещь; движение рода в природе, активность общего в ней, которую Гегель принял за активность абсолютной идеи, возникает по крайне простой причине: в материи, от одного материального образования к другому, передается не просто движение, а организованное, закономерное движение. В "Философских тетрадях" есть отрывок близкий по смыслу к пониманию Логики, как закономерного движения элементарных частиц: "Река и капли в этой реке. Положение каждой капли, ее отношение к другим; ее связь с другими; направление ее движения; скорость; линия ее движения - прямая, кривая, круглая etc - вверх, вниз. Сумма движения. Понятия как учеты отдельных сторон движения, отдельных капель (= "вещей") отдельных "струй" etc. Вот a peu pas [приблизительно] картина мира по Логике Гегеля.- конечно, минус боженька и абсолют." /Ленин, Т.29, С.131 /. Разумеется, река - это Вселенная;- метафора, восходящая еще к Гераклиту и очень может быть, что капли - это элементарные частицы.
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#9 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
Что говорят разные психотерапевты, если у них спросить "Как пройти на вокзал?"
Бихевиорист: «Поднимите правую ногу, продвиньте её вперед, наступите ею. Хорошо. Держите конфетку». Глубинный психотерапевт: «Вы хотите уехать?» Психоаналитик: «Вы имеете в виду это длинное тёмное здание, где постоянно туда-сюда, туда-сюда поезда ездят?» Гештальттерапевт: «Разреши себе хотеть попасть на вокзал» Танцевальный терапевт: «Давайте станцуем танец встреч и расставаний!» Биоэнергетик: «Делай «Ш-ш-ш…ш-ш-ш…ш-ш-ш…» и скажите, что Вы ощущаете». Семейный терапевт: «Для кого из семьи особенно важно, чтобы Вы шли на вокзал?». Системный семейный терапевт: «Я спрашиваю себя, что бы сказала Ваша мать, если бы этот вопрос ей задал её отец?». Логотерапевт: «Какой смысл в том, чтобы идти на вокзал?». Провокационный терапевт: «Спорим, что Вы никогда не узнаете это!». Реинкарнационный терапевт: «Вернись во времена до твоего рождения. Что это за карма, которая вынуждает тебя быть зависимым от других?». Психотерапевт гуманистического толка: «Если Ты действительно туда хочешь попасть – то сам найдешь путь». НЛПер: «Представь, что ты уже там. Какие шаги ты предпринял?» Гипнотерапевт: «Закройте глаза. Ваше бессознательное знает путь к вокзалу». Креативщик: «Прыгайте на одной ноге до тех пор, пока Ваше тело не высвободит идею». Духовный целитель: «Для ответа нам нужно много позитивной энергии. Давай построим Круг Силы и найдем твоего ангела-хранителя». Коуч: «Если я разжую Вам решение, то это не разрешит Вашу основную проблему». Психиатр: «Вокзал? Поезд? Плацкарт, купе или СВ?» Источник: ![]()
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#11 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#12 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
https://knife.media/animal-philosoph...zen.yandex.com
Странные существа философии: как блохи, микробы и призраки помогают мыслителям постигать бытие человека Анималистические метафоры издревле были важным инструментом философского дискурса. В последнее время мыслители меньше пишут о величественных и зорких птицах и чаще прибегают к образам из царства насекомых или микробиологии: философский субъект превратился в паразита, инфекцию, слизь. При этом, несмотря на весь свой материализм и рационализм, современные философы не пренебрегают существами фантастическими и потусторонними, такими как призраки и зомби. По просьбе «Ножа» Нестор Пилявский проводит для наших читателей экскурсию по философскому бестиарию. Различные животные имеют свои собственные жизненные миры, отличные друг от друга и от жизненного мира человека. Многих мыслителей интриговала граница, пролегающая между человеком разумным и другой живой материей. Обычно ее проводят по линии сознания, способности к постижению мира и собственного существования. Если до эпохи модерна исключительное положение человека обосновывалось наличием у него бессмертной души, то позднее в ход пошли аргументы о способности человека к мышлению и членораздельной речи, чего, как считается, лишены животные. У Мартина Хайдеггера демаркационная линия — экзистенциальна: если животные, не рефлексирующие о своей смертности и не имеющие возможности совершать «набросок будущего», проживают в «неявном напоре сущего», то человек, напротив, может и должен вести диалог с бытием, которое обращено к нему через язык, смертность и время. Впрочем, представители спекулятивного реализма, объектно-ориентированных онтологий, темного витализма и других направлений, которые борются против философского антропоцентризма, не согласны с тем, что человек располагает «привилегированным доступом» к бытию. Так, Бен Вудард сводит человека к слизи, а Грэм Харман и Леви Брайант отвергают не только иерархию внутри живой материи, но и, радикально устраняя субъект из философии, располагают вообще всё сущее, живое и неживое, реальное и виртуальное на одной плоскости — внутри «демократии объектов». Миры людей и миры животных: проблема диалога Понятие окружающего мира (Umwelt), поведенческого пространства жизни или некоей значимой среды, предложил Якоб фон Икскюль, зоопсихолог и философ, которого считают основателем биосемиотики. В книге «Прогулки по жизненному миру животных и людей» он продемонстрировал, насколько разной картина мира может быть у тех или иных живых организмов. В одной и той же комнате человек различает множество цветов и оттенков, собака видит лишь несколько из них, а муха и вовсе распознает только свет и тьму. В мире мух мы найдем «объекты, важные для мух, а в мире морских ежей — объекты, важные для морских ежей», объяснял Икскюль. Пространство комнаты, за исключением посуды с остатками еды и лампы, для мухи — не более чем «бегательный фон»; жар света влечет их, а еда и напитки удерживают снабженные органами вкуса ноги. Мухи и другие животные помогают Икскюлю заключить, что нет ни времени, ни пространства, независимого от субъекта. Людвиг Витгенштейн, озабоченный не различением видов и миров, а критикой языка, использовал образ говорящего льва для того, чтобы проиллюстрировать лингвистическую субъективность. В «Философских исследованиях» он пишет, что, если бы лев умел говорить, мы не смогли бы его понять: поскольку структура языка отражает онтологию мира, а лев и человек живут в разных мирах (или по-разному видят глобальный мир), они не поняли бы друг друга, даже если бы могли вести беседу. Это утверждение Витгенштейна отнюдь не бесспорно — ни в зоологическом смысле, ни в философском. Разве люди не расшифровали «язык пчел», когда Карл Фриш показал, что танцы этих насекомых передают информацию о погодных условиях, направлении и расстоянии до источника пищи? Интересно, что пчелы были излюбленными животными Аристотеля, который среди прочего занимался пчеловодством и исследованиями меда. Несколько туманных фраз из его трудов наталкивают на мысль о том, что он первым обнаружил способность пчел-разведчиц объяснять собратьям по улью, в каком направлении и какое время нужно лететь за цветочным нектаром. Говорящий, но остающийся непонятым лев Витгенштейна — образ неубедительный и в свете открытий антрополога Эдуардо Кона, который использовал семиотику Чарльза Пирса для объяснения этнометафизики амазонских индейцев руна. В книге «Как мыслят леса» Кон, настаивающий на том, что всё живое производит значения и смыслы (а, значит — мыслит), описывает взаимодействие людей и леса, индейцев, растений и животных, в том числе ягуаров. Индейцы руна знают, как разговаривать с ягуарами. Речь идет не только о шаманских практиках, но и о самых простых бытовых вещах: «Спи лицом вверх! Если придет ягуар, он поймет, что ты можешь посмотреть на него в ответ, и не тронет тебя. А если ты будешь спать лицом вниз, он сочтет тебя айча — добычей и нападет».В «Философских исследованиях» Витгенштейн проводит еще один «животно-философский» мыслительный эксперимент, ставший впоследствии знаменитым, — с участием жука. Чтобы показать неспособность человека выйти за пределы своей языковой приватности, увидеть мир глазами другого человека, то есть в полной мере понять собеседника, Витгенштейн представляет, что у каждого участника эксперимента есть коробка, содержимое которой называется «жуком», но заглядывать в чужие коробки нельзя, и каждый может судить о том, что такое «жук» лишь на основании того, что находится в его коробке. Поскольку в других коробках может находиться что-то другое (или вообще ничего), люди будут представлять нечто, называемое «жук», каждый — по-своему. Этот «жук», могущий быть не жуком, не насекомым или вовсе не животным, сравнивается Витгенштейном с ментальным содержанием: люди думают, что в своих беседах подразумевают одно и то же, но, имея разный опыт, они всегда говорят о разном. Здесь речь идет об индивидуальных жизненных мирах, и с таких позиций когнитивная ограниченность свойственна не только межвидовым коммуникациям (между людьми и львами, даже говорящими), но и внутривидовым (между человеком и человеком). Одним философам животные служат предметом исследовательского внимания, другим — героями мысленных экспериментов, а третьим предоставляют возможность изучать природу живого, причем иногда философы не разводят, а, напротив, объединяют животных с людьми. Так, Анри Бергсон обращается к осам, чтобы развить интуитивистские представления о «солидарности, но не совпадении» интеллекта и инстинкта. Утверждая, что живым существом движет инстинкт, отличный от автоматического поведения, Бергсон приводит в пример ос, которые знают, как парализовать гусеницу. Инстинкт предполагает определенную душевную открытость миру, при этом знание единства жизни, которое присуще инстинкту, является не продуманным, а «обнаруживаемым», переживаемым. Осы наталкивают Бергсона на мысль о том, что, когда ум направлен на различение объектов относительно друг друга, инстинкт схватывает объект в его изменчивости. Осы, делающие точное количество инъекций своим жертвам для того, чтобы те остались живы, но были парализованы, становятся для Бергсона доказательством того, что инстинкт — это не простое механическое явление, а вид знания, прямо связанный с «истинной природой жизни» и порождаемый не «внешним восприятием», а «совместным присутствием» субъектов, которых Бергсон рассматривает уже не просто как организмы, но в качестве «видов деятельности». ![]()
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#13 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
Философский бестиарий Ницше: охотиться и играть
Ницшевский Заратустра использует образы животных для символического объяснения своей программы развития личности: «Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев».Речь идет о работе сознания с «духом тяжести»: если верблюд, вьючное животное, безропотное и порабощенное, руководствуется императивом «Ты должен», то хищный и стремительный лев, «царь своей пустыни», преодолевает верблюжье долготерпение и оборачивает силу, обретенную в дрессуре и дисциплине, в волюнтаристское «Я хочу». Однако со временем лев, который может создать себе свободу, но не может создать себе новых ценностей, должен стать ребенком, поскольку лишь ребенок может с легкостью отпускать старое и отдаваться новому в игре. Игра у Ницше — основной способ существования подлинно свободного ума, для которого всякое бытие всегда невинно. Не менее метафоричны и животные, сопровождающее Заратустру: змея и орел — казалось бы, хрестоматийные образы, в динамике которых, однако, Ницше зашифровывает важнейшую философскую дилемму — низкого и высокого, дионисийского и аполлонического, — которая по-новому зазвучит в философии постмодернизма, определив, как мы увидим в дальнейшем, и его специфический бестиарий. Орел всегда соотносился с небесным началом, он — птица Зевса, спутник света и Аполлона, гордо возносящийся над миром. Змея — это магия, сила становления, мудрость земли, Дионис. Ницше использует традиционные символы, среди которых орел и вообще птица — образ, тесно связанный с мифологической метафорой возносящегося над бытием духа и парящей души (птицы, бабочки, ангела). В этом же ряду стоит столь занимавший платоников и неоплатоников Феникс — птица, чья генеалогия восходит к египетской птице Бену — «сияющей» душе бога Ра, которая олицетворяет воскресение из мертвых, солнечный центр и сезонные разливы Нила. Бену, в свою очередь, тесно связана с Ба — бессмертной частицей человека, которую часто изображали как сокола с человеческой головой. Читайте также Возможна ли власть без насилия? Политолог Брайан Смит — о Ханне Арендт, свободе передвижения и власти советов «Личность — это отчасти вымышленная конструкция». Аналитический философ, бизнесмен и коллекционер Дмитрий Волков — о личности как рассказе, свободе воли и 17 гремлинах Важно, что аполлонический орел и дионисийская змея у Ницше всегда появляются вместе: союз зверей Заратустры призван продемонстрировать неразрывность и взаимодействие высоты и поверхности, перспективы и близости, разума и жизненной энергии. Ницше возвращает крылатые образы платонизма к плотской действительности — змея обвивает орла, орел поднимает ее в небо, но не как добычу, а как союзника и драгоценную ношу: «Это звери мои… Самое гордое животное под солнцем и самое мудрое животное под солнцем — отправились они в путь…». Змеиная мудрость — это не абстракция, склонная возноситься над миром, а живое знание изменчивой и тленной материальности, которую философы-платоники в отличие от ницшевского Заратустры отделяли от «совершенной формы», эйдоса — разлучали змею с орлом, говоря метафорически. Любимые паразиты Жиля Делеза Тема высоты, глубины и поверхности весьма занимала Жиля Делеза. Его можно назвать критиком высоты, с которой связаны идеи и идеалы, и адептом поверхности, концептуальным выражением которой стала знаменитая делезовская ризома — один из главных концептов шизоанализа (и вообще постмодернизма). В некоторой степени отталкиваясь от Ницше, но создавая свое собственное направление мысли, Делез критикует идеализм и платонизм, апеллирующие к высоте и ее крылатым образам. Модерн, в котором «человек — это звучит гордо», преисполненный постуральных образов возвышения (человек встающий, человек развивающийся, человек, устремленный ввысь), подвергается у Делеза безжалостной критике. Выясняется, что человек смотрит на мир уж слишком свысока — именно этой позиции вменяется в вину склонность человека к насилию, эксплуатации и репрессиям. Рациональный контроль, притязающий на тотальное подчинение жизни и материи, оборачивается утратой контроля, экологическими и социальными катастрофами. Неудивительно, что Делез редко упоминает птиц, зато его тексты пестрят упоминаниями животных, чья жизнь проистекает на поверхности, а именно клопов, клещей и блох. Когда Клер Парне в своем знаменитом интервью спросила Делеза о его любви к клещам, он ответил, что предпочитает их, поскольку они реагируют всего на три фактора из всего природного многообразия и умеют создать свой удивительный и невероятный мир. Этот ответ проясняет немногое, тем более что Делез повторил в нем свой пассаж из книги «Складка. Лейбниц и барокко». Для того чтобы понять тягу Делеза к насекомым-паразитам, нужно открыть две другие его книги: «Логику смысла» и «Анти-Эдипа». Делез описывает себя как продолжателя философской традиции, противостоящей мысли платонизма и постплатонизма, однако свою родословную он ведет не от досократиков (на связь с ними претендовал Хайдеггер), а скорее от стоиков и киников, древнегреческих мыслителей, преданных не высоте или глубине, а «особому искусству поверхности». «Философским символом» этой традиции в пику платоновским крыльям и эмпедокловским сандалиям Делез называет выворачивающийся плащ Антисфена и Диогена, а также львиную шкуру, которую носил Геракл. Эти плащи и шкуры — складчатые поверхности, заселенные паразитами: «Поверхность подобна запотевшему стеклу, на котором можно писать пальцем. Философия бьющего посоха киников и стоиков вытесняет философию ударов молота. Философ теперь не пещерное существо и не платоновская душа-птица, а плоское животное поверхности — клещ или блоха».В других работах Делез ставит в один ряд клеща и монаду — неделимую единицу, лежащую, согласно ряду философских учений, в основе каждого явления. Насекомое, и скорее ползающее, а не летучее, становится у него метафорой субъектности, причем важным в этом русле представляется стайная, коллективная природа вшей и блох. Шевелящееся множество, образующее сцепки смыслов на поверхности жизни, приходит на смену атомарной, одинокой или героической душе, субъекту-единице, унаследованному модерном от христианства. В постструктурализме антропологический субъект предстает как складчатая, скользящая экстериорность или беспокойные, изменчивые колонии наползающих друг на друга насекомых. Отныне человеку не пристало тешиться сравнениями своего духа, своего смыслообразующего начала ни с гордыми орлами, парящими в полете, ни с легкими бабочками, воплощающими ландшафтные эстетические идиллии, — пора обратить внимание на множественность, взаимопроникновение, стайность, кишение и ползание, на формы существования, актуализированные в образах вшей и блох. То, что раньше казалось грязным, низким и презренным, становится актуальным, привлекает взоры мыслителей и деятелей искусства. Роящиеся, кусачие и заразные животные, прозябавшие в зонах неразличения, заполняют новое интеллектуальное пространство. Отсюда же внимание современного философа Ника Ланда к крысам. В одном из эссе он пеняет Мартину Хайдеггеру и Жаку Деррида, у которых «не нашлось времени на крыс» из подвергнутых философскому анализу стихотворений Георга Тракля. Крысы очаровывают Ланда из-за их «вездесущего кишения» и «ликантропической способности проникновения». Философия — паучья наука? Провозгласивший шизоидность релевантной формой человеческой свободы, способом играть с сиянием идеократической высоты и мраком материальной глубины, оставаясь при этом на мерцающей поверхности жизни, Жиль Делез мог бы сказать: рожденный ходить, умей и ползать! Эту линию в откровенно хтоническом направлении продолжают философы, развивающие делезианские интенции в русле новых онтологий. В знаменитой «Циклонопедии» Резы Негарестани балом правят черви, змеи, демонические гидры и другие драколатрические твари, провоцирующие эпидемические вторжения, управляющие из нефтяных кишок планеты глобальным капиталистическим рынком и ведущие мир к черной вульвокосмической сингулярности. Для своего впечатляющего ингуманистического манифеста Негарестани мобилизовал даже Пазузу — злобное ассирийское божество, повелевающее пустынными ветрами и сочетающее в своей гибридной телесности части человека, льва, хищной птицы, скорпиона и змеи. Куда менее агрессивной, но не менее хтонической видится философия и социология радикальной киберфеминистки Донны Харауэй, которая проповедует наступление новой эры — хтулуцена, когда невероятную актуальность приобретут разного рода щупальца и тентакли. Харауэй советует людям присмотреться к «веревочным фигурам» и «сетевым воспроизведениям», которые помогут разобраться с экологическими проблемами, гендерным угнетением и социальным неравенством. Ее любимый «тентакулярный арахнид», своего рода животное-учитель — это паук Pimoa cthulhu, которого она переименовывает в Pimoa chtulu — Пимоа хтонического. Харауэй сообщает, что «берет на себя смелость отобрать у Лавкрафта своего паука ради других историй и обозначить это освобождение более распространенным написанием хтонических существ». Всё единичное, обособленное, определенное у Харауэй получает негативную оценку. А чтобы преодолеть катастрофы антропоцена, нужно собрать вещи и сущности в клубки, сети, компостные кучи — разрушить существующие иерархии и классификации, породниться с нечеловеческим, переплестись с разнонаправленным, многоуровневым и путаным миром. «Тентакулярные фигуры не бесплотны; это стрекающие, пауки, существа с цепкими пальцами вроде людей и енотов, головоногие, медузы, нервные комплексы, волокнистые объекты, жгутиковые, сплетения мышц, спутанные и свалявшиеся клубки микроорганизмов и грибов, нащупывающие путь ползучие растения и пресмыкающиеся, выпирающие корни, тянущиеся лозы и усики. Тентакулярные — это также паутины и сети, IT-твари в облачных хранилищах и за их пределами. Тентакулярность — это о жизни, проживаемой по траекториям — множеству траекторий, — а не в определенных точках, не в сферах».Надо сказать, что пауки стали волновать философов задолго до Донны Харауэй. Известно, что их держал у себя Барух Спиноза, любивший, как сообщает его старинный биограф Колерус, «в часы отдыха от научной работы, наблюдать, бросив муху в сеть к пауку, жившему в углу его комнаты, движения жертвы и хищника». При этом, как говорят, Спиноза неистово смеялся. Эти сведения послужили основой для рассказа Сигизмунда Кржижановского, который увязал развлечения Спинозы с его политическими идеями в области «естественного права». У Ницше паук тоже встречается. Делез в книге «Ницше» даже отнес его к главным персонажам немецкого философа. Однако паук Ницше — нисколько не благ, он — ядовитый дух мщения или злопамятства, которым движет воля к наказанию и осуждению. Похоже, как и паук Харауэй, паук Ницше связан с разрушением иерархий и торжеством левых идей, но у Ницше это получает отрицательную оценку. «Его оружием является нить, паутина — паутина морали. Паук проповедует равенство (пусть все будут похожи на него!)», — описывает ницшевского паука Жиль Делез. Ницше обзывает пауками Парменида и Эммануила Канта, которым вменяет в вину оплетение духа путами моральной философии, сводящейся, по Ницше, к болезненной памяти, которая не может избавиться от опыта страдания и восстает против жизни. Но, будучи образом острой памяти, паук Ницше — еще и свидетель его космологии, агент Вечного Возвращения: «…И этот медлительный паук, ползущий при лунном свете, и этот самый лунный свет, и я, и ты, что шепчемся в воротах, шепчемся о вечных вещах, — разве все мы уже не существовали?..»Обвиняя Канта в «китайщине» и «паучьих привычках», то есть в рационалистическом, методическом, казуистическом и безжизненном мышлении, Ницше метил, пожалуй, во всю классическую философию, и в этом через метафору паука оказывался отчасти созвучен Френсису Бэкону. Бэкон в книге «Великое восстановление наук» описал три метода познания: «путь паука», «путь муравья» и «путь пчелы». И для «пути паука» характерно выведение суждений именно из «чистого разума», рационалистическим способом, подчас в обход эмпирики и проживания. Идущие этим путем мыслители, замечает Бэкон, рискуют впасть в догматизм, стать пленниками «паутины мыслей из своего ума», и такому пути лучше предпочесть не другую крайность — «путь муравья» (абсолютный эмпирик, которому недоступно теоретическое познание), а уравновешивающий жизненную практику и мысленное созерцание «путь пчелы». Впрочем, официальным символом (если можно так выразиться) европейской философской традиции следует считать не паука, а сову — спутницу богини мудрости Минервы. Сова видит во тьме подобно тому, как философский разум проглядывает себе путь в сумеречном и неясном бытии, в смазанном и затемненном обыденном существовании, в серости или в неразличимости жизни. В таком качестве сова упомянута у Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, в предисловии к «Философии права»: «Сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек». ![]()
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#14 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
Призраки, микробы и слизь: причудливые сущности на службе познания
Бестиарий философов отнюдь не ограничивается животными. В нем обитают и демонические существа. Иногда таковые, впрочем, имеют зоологическую личину. Пример — мухи из знаменитой пьесы «Мухи» экзистенциалиста Жана-Поля Сартра. На символической поверхности сюжета мухи, роящиеся в воздухе проклятой Юпитером земли, представляют собой эриний — античных мстительниц. Однако Юпитер никак не был связан с мухами в римской мифологии, а его греческий аналог Зевс и вовсе имел статус Апомиуса — «охраняющего от мух». Это обстоятельство и другие «странности» в «Мухах» даже заставили некоторых исследователей предположить, что Сартр «переворачивает» образ небесного бога Юпитера, владыки порядка и справедливости, низводя его до «повелителя мух» Вельзевула, чтобы подчеркнуть главный постулат своего экзистенциалистского атеизма: суть не в том, что бога нет, а в том, что если бы он был, это ничего бы не изменило. Читайте также Паутина всемирной истерии. Почему в интернете остались только активисты и боты Свои проекты без выгорания? Мы спросили у по-настоящему творческих ребят, как это Как известно, христианский термин «демон» восходит к греческому «даймон»: в Древней Греции так называли особых существ, стоящих в онтологической иерархии между богами и людьми. Мифологические даймоны еще в Античности приобрели философский статус: о них размышляли Сократ, Платон, Ксенофонт и другие мудрецы, описывая даймонов как сущностей озарения или агентов внутреннего, направляющего диалога с бытием. В XX веке, разбирая Парменида и Гераклита, о даймонах философам напомнил Мартин Хайдеггер, и они обрели в его семинарах место особого сущего, поддерживающего онтологическую иерархию. Даймоны располагаются между бессмертными богами и смертными людьми, а смертность у Хайдеггера, в его реконструкциях античных философов, а равно и в его собственной фундаменталь-онтологии, имеет ключевое значение. Этот взгляд на даймонов несколько перекликается с тем, как их описывал исследователь желания, французский философ, психоаналитик, писатель и художник Пьер Клоссовски, у которого даймоны словно бы заимствуют от бессмертных и бесстрастных богов бессмертие, а от смертных и страстных людей страстность, они соединяют онтологические полюса, являют их друг другу сквозь свою смешанную и посредничающую природу — природу флюида, не имеющего определенного пола и превосходящего ограниченность жизни-смертности. Не слишком удивительно встретить даймонов в континентальной философии. Но духи и монстры фигурируют и в традиции аналитической философии — по крайней мере в качестве «гипотетических существ», пригодных для мысленного эксперимента. Таков, к примеру, философский зомби — воображаемое существо, совершенно идентичное человеку, но не имеющее сознания. Он по-человечески реагирует на все раздражители и сигналы, но лишен чувственной субъективности, так называемого квалиа. Философский зомби — фигура мысленных экспериментов и дискуссий, призванных выяснить связи между сознанием и поведением. Его используют для критики теорий, сводящих человеческое существо к поведению (бихевиоризма, физикализма, функционализма), для описания связи материального и феноменального и для прояснения вопросов, касающихся взаимодействия субъективных аспектов сознания с объективностью редукционистской науки. Философский зомби — важная часть методологии Дэвида Чалмерса, который в книге «Сознающий ум» воображает целый мир таких зомби, которые физически совпадают с людьми, но не имеют сознательного опыта. Это нужно философу, чтобы разработать классификацию видов мыслимости и онтологических модальностей. Совсем иначе к теме зомби обращается близкий спекулятивному реализму философ, исследователь ужаса Юджин Такер. Для него зомби, вампиры и призраки, элементы массовой культуры и новых медиа, прежде всего — носители жуткой материальности, позволяющие заглянуть из «мира-для-нас» в «мир-без-нас»: осмысление ужаса позволяет преодолеть антропоцентризм и увидеть мир как нечеловеческий, приблизить мысль к немыслимому, материи за пределом сознания. Всматриваясь в чудовищ, Такер развивает свою концепцию ужаса, противопоставляя ее хайдеггеровскому ужасу перед смертью и безосновностью: ужас больше не сообщает о каких-то ужасных истинах, он сообщает только об отсутствия истины, и с этого черного озарения начинается «нечеловеческая мысль». Созвучный Такеру феноменолог ужаса и теоретик нечеловеческого Дилан Тригг тоже среди прочего пишет о монстрах, вампирах, привидениях и призраках. Деконструируя концепцию призрачного у Эммануэля Левинаса, он исследует и смещает границу между живым и неживым, опытом и не-опытом. Пережив телесное умирание, нечто уже не совпадает с самим собой, отличается от самого себя, являя «структурную брешь», сквозь которую смешиваются человеческое и нечеловеческое, — таково существо призрака. «Призрак не находится только здесь или только там, что и позволяет ему говорить как о человеческом, так и о том, что кроется по ту сторону человеческого. Призрачность — это примета не/человеческой феноменологии. Она несет на себе след человеческого как остатка и в то же время отменяет человеческое».Однако наиболее впечатляющим исследованием призраков стала нашумевшая статья современного французского философа Квентина Мейясу «Дилемма призрака», в которой мыслитель предпринимает попытку логического осмысления скорби по «настоящему призраку» — умершему, чью страшную смерть невозможно оплакать, расставшись с ним. Призрак становится у Мейясу инструментом, показывающим тупик — как теологии, так и атеизма. Выход «действенной скорби», которая позволяет решить «дилемму призрака», Мейясу находит в неожиданном концепте «божественного несуществования», согласно которому «бога пока нет», но это не значит, что он невозможен. Развить найденный с помощью призрака подход призвана новая наука — материалистическая «дивинология» — наука о божественном, которое может появиться из всепотенциального «гиперхаоса». В отличие от спекулятивных реалистов, к которым Мейясу иногда ошибочно относят, этот философ не отрицает и не обходит кантовскую корреляцию (диспозицию наблюдателя и мира), а признает ее самой реальностью, но не необходимой, а лишь фактичной: пресловутая взаимосвязь сознания и вещи работает, но это лишь пока — покуда и бога еще нет и покуда «дилемма призрака» не разрешена. Мейясу не стремится лишить человека «привилегированного доступа к реальности», чем вызывает гнев спекулятивных реалистов и новых материалистов, которые обращаются к животным, призракам и неодушевленным предметам, чтобы онтологически уравнять с человеком. Напротив, этот философ заявляет, что человек «имеет доступ к вечной истине мира», но он откажется от такого своего превосходства как раз тогда, когда грядет эра божественной справедливости и бессмертия — то есть когда из гиперхаоса появится бог. Не все странные существа в философии имеют мифологическую генеалогию. Так, например, ламелла Жака Лакана восходит, по-видимому, к гипотетическому пузырьку из книги Зигмунда Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» — неделимому организму в упрощенной форме, существу раздражимой субстанции, «кусочку живой материи, который носится среди внешнего мира, заряженного энергией огромной силы». Ламелла Лакана — это гибкий ломтик, сущность или орган без органов, являющий смерть и сексуальность, ужас и влечение, единые в органичности либидо. Ламелла — совершенно плоская и очень тонкая, а передвигается она подобно амебе, проникая при этом повсюду и будучи защищенной от любого деления или хирургического рассечения. Посредством ламеллы Лакан осмысляет и объясняет взаимные переходы внутреннего и внешнего. К неожиданным образам живых (и не совсем живых) существ, обитающих на страницах философских трактатов, можно отнести также и микробиологические: пронизывающие земное пространство археи, бактерии и вирусы захватывают воображение современных философов. Вирусы, представляющие собой скорее «кусочки информации», нежели автономные формы жизни, ставят вопросы о границе между живым и неживым, а заодно позволяют по-новому определить человеческого субъекта и сети, в которых тот функционирует. «В человеческом теле более ста триллионов микробов. Что делает нас на 90 процентов микробами (я даже разочарован, что всего на 90%)», — мрачно признается Такер. А Бен Вудард, чье внимание приковано к «маргинализированной жизни» плесневых грибов и вирусов, к тягучим и липким субстанциям, илу, гниению, отбросам и грязи, противопоставляет антропоцентризму «ползучесть жизни», «кишащую бездну биологического», в которой «разум — всего лишь одно из свойств посреди когтистого и клыкастого бестиария природы». «Люди, как и всякий иной отросток живой материи, суть не что иное, как скопления слизи, соединенные и сформированные временной случайностью и пространственной ситуацией».*** Животная философия философствующего животного (человека) полна самых разных образов, подчас перекликающихся между собой и даже образующих целые смысловые сети. Так, если рассмотреть европейскую философскую традицию в контексте мышления о человеческом существе, можно увидеть эстетическую эволюцию (или, если угодно, инволюцию) анималистических метафор субъектности: осмысляемое существо движется от птицы или бабочки к блохе, а затем к микробам и слизи, всё больше удаляясь от первоначальной идеальной высоты и приближаясь к материальной поверхности. За сменой зоологического ландшафта философии стоит, конечно, не только переосмысляемая метафорика пространства и перспективы, но также научно-техническое и социальное развитие, в разные периоды истории актуализирующее разные области и формы деятельности. Когда-то человечество ничего не знало о бактериях и вирусах, теперь же, в контексте экологических и эпидемиологических проблем, эти крошечные агенты превращаются в носителей глобальных связностей и разнообразных смешений. Сейчас, когда мышление захвачено вопросами среды, когда кризис ценностей и иерархий, доставшихся нам от модерна, входит в свою новую (возможно, завершающую) стадию, развитие философии (а равно и антропологии) во многом вдохновляется желанием схватить нечеловеческую реальность, желанием, подчас доходящим до радикальных попыток «отменить человеческое». Животные перестают быть просто эмблемами и символами, становясь собеседниками и соучастниками мышления. Некоторые интеллектуалы и вовсе проповедуют новый анимизм, пророчествуя об эре межвидовых и биотехнологических гибридов. Кажется, животных на страницах гуманитарных трактатов стало куда больше, чем прежде, а вместе с животными приходят и другие нечеловеческие агенты — машины, призраки, демоны. Обращаясь к ним, философия всё же остается философией — стремлением найти предельное и, если это окажется возможным, шагнуть дальше. Шагнуть или перелететь — или, быть может, проползти?
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |
![]() |
#15 |
Senior Member
МегаБолтун
|
![]()
https://dzen.ru/a/YRzgyQiD7DMd0hB1
Так наука или нет? Что ученые думают о философии На X форуме «Ученые против мифов» меня спросили, какое место в научном процессе занимает философия. Я ответил, что практически никогда не встречал отсылок к каким-либо философам в моей специализации — биоинформатике, математической и эволюционной биологии и смежных областях. Редкое исключение — отсылки к Попперу и его критерию фальсифицируемости. Но они всплывают, когда речь идет о чем-то очень маргинальном — например, если ставится под сомнение сама легитимность какой-то гипотезы. Тогда же могут вспомнить про бритву Оккама. Единственное, что связано с философией и упоминается регулярно — это этика. Если эксперимент проводится на людях, его авторы обязаны получить согласие участников. Кроме того, необходимо учитывать, на ком и при каких условиях можно ставить опыты. Также сейчас борются с чрезмерным использованием животных для бессмысленных и ненадежных экспериментов. На всемирной конференции по добросовестности в науке я встретил философов, которые обсуждали вопросы все той же научной этики: проблемы авторства, плагиата, фальсификаций и отношения к ним. Но за пределом этих тем, как мне кажется, особую роль в науке философия не играет. В России изучение философии входит в кандидатский минимум. Я тоже его сдавал. А вот, например, в США, где как раз наука развивается наиболее активно, обязательного изучения философии нет, хотя при этом все ученые, защитившие диссертацию, становятся PhD — докторами философии. Но это дань традиции, и к философии эти люди отношения, как правило, не имеют. Рафаэль Санти «Афинская школа» От Аристотеля до современных стримеров Философия очень многообразна. И, на мой взгляд, споры часто происходят из-за того, что у нас нет договоренности о терминах. Ниже я напишу, что может «скрываться» под словом «философия». 1. Часто под философией на самом деле подразумевают историческую науку — историю философии, задача которой — установить и корректно изложить взгляды различных мыслителей, не вдаваясь в правильность их рассуждений. Например, движение, согласно Аристотелю, прекращалось, когда на тело переставала действовать сила. Из этого некоторые философы и теологи выводили идею божественного «перводвигателя», без которого движения бы не было. Но позже в своем первом законе Ньютон показал, что при отсутствии внешних сил тело будет сохранять скорость и направление движения. И хотя Аристотель был не прав в этом и многих других вопросах (вроде рассуждений о пяти элементах), его взгляды повлияли на развитие человеческой культуры. 2. Философией могут называть протонауку, а философами — первых ученых. Например, закон Архимеда, теорема Пифагора и Декартова система координат актуальны по сей день. Как и вывод уже упомянутого Аристотеля о том, что Земля не плоская. Сегодня у ученых масса узких специализаций, но в древности знаний о мире было мало, и для всех мыслителей прошлого мы используем обобщенный термин – философы. Некоторые их открытия по праву можно считать научными. «Философы» добывали в том числе и объективные знания о мире с проверяемыми следствиями. 3. Философами называли себя некоторые писатели, в том числе очень хорошие. Например, мой любимый фантаст Станислав Лем. 4. Иногда философией называют нестрогие рассуждения ученых на переднем крае своей науки. Например, рассуждения физиков о множественных вселенных и других измерениях, существование которых не доказано и пока еще плохо проверяемо. Предположения специалистов по информационным технологиям, которые обсуждают сингулярность или саму возможность создания искусственного интеллекта, не уступающего человеческому в многозадачности. Взгляды о возможности победы над старением биологов, которые взвешивают накопившийся эмпирический материал. 5. Иногда философией называют любое мировоззрение. Есть философия йоги, буддизма, марксизма-ленинизма, даже астрологии и религии. Каждый человек может быть носителем какой-то философии. Люди могут вести философские беседы на кухне. А в интернете появились так называемые донат-философы — стримеры, изображающие из себя интеллектуалов и просящие денежку за глубокомысленные рассуждения обо всем на свете. Иными словами, философией иногда называют практически все, что угодно. 6. С обособлением отдельных наук, таких как физика, химия, биология, социология, психология, лингвистика, обособилась и область, которую я буду называть «академической философией». Это то, чем занимаются «чистые философы», часто далекие от наук естественных, публикующиеся в специализированных философских журналах и претендующие на изучение неких общих законов мышления или природы. «Меня злят не сaми философы, a их высокомерие» К философии в соответствии с пунктами 1, 2, 3 и 4 вопросов, как правило, не возникает. Пункт 5 слишком размытый и мало на что претендующий. А вот последний пункт, как мне кажется, и вызывает больше всего вопросов у некоторых членов научного сообщества. Особенно если посмотреть на критику философии со стороны нобелевских лауреатов Ричарда Фейнмана и Стивена Вайнберга. Или прочитать «Интеллектуальные уловки» физиков Сокала и Брикмона. В частности, в своей книге «Мечты об окончательной теории» Стивен Вайнберг посвятил этой теме целую главу — «Против философии». Приведу короткий фрагмент: «Конечно, у каждого физика есть какая-то рабочая философия. Для большинства из нас — это грубый, прямолинейный реализм, т.е. убежденность в объективной реальности понятий, используемых в наших научных теориях. Однако эта убежденность достигается в процессе научных исследований, а не в результате изучения философских трудов. Все сказанное совсем не означает отрицания ценности философии, основная часть которой не имеет никакого отношения к науке. Более того, я не собираюсь отрицать и ценность философии науки, которая в лучших своих образцах представляется мне приятным комментарием к истории научных открытий. Но не следует ожидать, что философия науки может дать в руки современных ученых какое-то полезное руководство о том, как надо работать или что желательно было бы обнаружить». А вот чтопишет Ричард Фейнман в книге «Радость познания»: «Меня злят не сaми философы, a их высокомерие. Если бы они умели посмеяться нaд собой! Если бы они просто скaзaли: «Я думaю, что это должно быть тaк, но фон Лейпциг считaет, что это должно быть не тaк, и это тоже хорошaя гипотезa». Если бы они объяснили, что это всего лишь догaдкa… Но лишь немногие признaются в этом — вместо нaучного исследовaния они хвaтaются зa возможность, что нет никaкой первичной фундaментaльной чaстицы, и нaстaивaют, чтобы вы остaновили рaботу и взвесили еще рaз все «зa» и «против». «Вы недостaточно глубоко все продумaли, дaвaйте я дaм вaм определение нaшего мирa». Ну уж нет — я продолжу исследовaния без всякого определения!» Мне видится, что академическая философия очень разнообразна, чтобы какое-то высказывание могло корректно всю ее охарактеризовать. Но у отдельных ее направлений я встречал несколько проблем. Перечислю некоторые из них: 1. Отсутствие критериев, позволяющих проверить, прав философ или нет, в сочетании с претензией на научность его высказываний. Напомню, что, по определению, «наука — область человеческой деятельности, направленная на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности. Основой этой деятельности является сбор фактов, их постоянное обновление и систематизация, критический анализ и, на этой основе, синтез новых знаний или обобщений, которые не только описывают наблюдаемые природные или общественные явления, но и позволяют построить причинно-следственные связи с конечной целью прогнозирования». Примером наиболее проблемной области по этому признаку является метафизика, которую критиковал философ Рудольф Карнап в статье «Преодоление метафизики логическим анализом языка». Карнап утверждает (и я с ним согласен), что метафизические слова не имеют значения. Если же им значение придать, то они сразу попадают под юрисдикцию естественных наук.
__________________
Твори Любовь ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС! ЗАВТРА может быть ПОЗДНО! |
![]() |
![]() |