Умные принтеры, мыслящие ураганы
Каким видится соотношение жизни и познания при таком подходе? С точки зрения термодинамического когнитивизма сознание и жизнь не предполагают друг друга. Система, способная поддерживать свою устойчивость в среде, будет создавать образ себя, репрезентацию реальности и просчитывать вероятности в ней, как бы «изнутри» нее. Но совсем не обязательно эта система будет живой. А значит, лишь некоторые из когнитивных систем живые, точно так же, как лишь немногие живые системы способны познавать.
Что не так с этим видением? Если верить британско-мексиканскому
когнитивисту, философу и психонавту Тому Фрёзе, определение познания через термодинамику дает слишком мало критериев, чтобы вычленить характеристики когнитивных процессов, как они встречаются в природе, в белковых формах жизни. Ведь в картине мира, диктуемой термодинамикой и когнитивизмом, большинству живых существ отказывается в умении познавать, зато этой способностью наделяются объекты, которые едва ли способны к осмысленному действию. Способна к познанию система синхронизирующихся часов в единой
инерциальной системе отсчета из примеров Пуанкаре и Эйнштейна. Познают принтеры, ураганы, клеточные автоматы и бактерии, а также самоорганизующиеся сообщества и
архитектурные сооружения — просто они делают это по-разному.
«Познание» здесь становится зонтичным термином, охватывающим множество всевозможных взаимодействий системы и среды, противодействующих энтропии. Такая позиция получила наименование панкогнитивизма. Панкогнитивисты
утверждают, что познают любые системы определенного рода. Потому вопрос познания должен быть переформулирован. Для них научно некорректно спрашивать, является ли система когнитивной. Ведь современная физика не задается вопросом, обладает ли объект массой — ответ очевиден: конечно, обладает. Точно так же когнитивная наука должна спрашивать о том, в какой степени система является когнитивной. Если Вселенная полна разума, то единственное, что нам остается, — проводить замеры этой разумности, соизмеряя и выстраивая иерархии удельных масс когнитивности, рассеянных в космическом пространстве.
К примеру, взаимодействия принтера и его операторов с точки зрения самого принтера выглядят так, что принтер, выполняющий полезную для человека функцию, при поломке как бы заставляет человека устранить ее. С человеческой точки зрения принтер остается бездушным агрегатом, исполняющим определенный набор функций. В то же время при принятии перспективы принтера выясняется, что у него есть нетривиальный навык манипуляции элементами окружающей среды — например, управления людьми, которые поддерживают его рабочее состояние.
Аналогично тому, как бактерия поддерживает целостность мембраны во взаимодействии со средой, абсорбируя необходимые питательные вещества и выводя наружу отходы, принтер учреждает такие отношения со средой, которые позволяют ему поддерживать собственную идентичность на протяжении достаточно долгого времени. Тем самым с точки зрения адаптивности принтер и бактерия, по сути, мало чем отличаются друг от друга.
Для Фрёзе и его коллег порочность такого видения ясна. Термодинамика не исчерпывает жизни, а когнитивистика не исчерпывает познания. Из-за разрыва между когнитивными и органическими процессами упускается нечто важное: познание есть часть жизни, а жизнь есть познание себя и мира. Кроме того, это разрыв делает различие между жизнью и разумом различием в качестве, где одно совсем не предполагает другое.
Бесконечное число психоделических форм
Что же могут предложить взамен этому когнитивисты-психонавты от науки о сознании? Вполне ожидаемо, что они склонны подчеркивать определяющую значимость метаболизма, обмена веществ, как ключевой черты жизни. Но как связать воедино жизнь и познание через метаболизм?
Здесь они опираются на своих предшественников — чилийских биологов и философов Умберто Матурану и Франсиско Варелу. Именно они в самом начале 70-х выдвинули идею тождества жизни познанию. Тогда эта концепция была отвергнута научным сообществом и, получив развитие в феноменологической философии сознания, проникла туда, где ей и подобает быть, — в когнитивную науку и смежные дисциплины.
Матурана и Варела стремились дать самое общее, минимальное определение жизни. Для этого они ввели понятие аутопоэзиса, обозначающее совокупность процессов самоподдержания в живой системе. Эти процессы объединены в замкнутый цикл и включают в себя получение энергии извне, обработку и распределение во внутренней среде, а также выброс излишков наружу. Как считали создатели этой концепции, такова логика жизни на Земле. Может быть, магнитоплазменные формы жизни в отдаленном космосе устроены иначе, но наблюдаемая белковая жизнь в целом устроена именно так. Аутопоэзис является логикой не только метаболизма, но и познания: поддержание системой своей автономии предполагает, что она ориентируется в среде, способна распознавать полезные вещества и избегать потенциально опасных.
Читайте также
Как описать весь мир с помощью математики?
Возьмем, к примеру,
жизнь амебы. Ее нехитрый образ жизни таков, что она стремится к питательным веществам, рассеянным в среде, и избегает встреч с хищниками и вредными элементами. Чтобы перемещаться к вкусняшкам или бросаться в бегство от врагов, она использует ложноножки, «вырастающие» из ее тела. Всё это позволяет ей оставаться автономной системой в среде. Исследователи предлагают трактовать даже такой простой образ жизни как реализацию познания. С точки зрения амебы, мир насыщен смыслом: есть нутриенты, есть токсины, есть друзья и враги. В самом деле, амеба познает свой мир. Только этот мир относительно просто организован.
Различие между «скудным» миром амебы и «богатым» миром человеческого опыта — это количественное различие.
Имеет место континуальность между элементарными формами жизни, обитающими в своих средах, и высокоорганизованными социальными системами человека и других приматов.
А это значит, что познание — часть жизни, ее неотъемлемая составляющая. Возникновение когнитивных процессов развивает потенциалы самой жизни, никакого качественного скачка здесь не происходит. Зачатки когнитивного поведения присутствуют даже в наиболее простых формах жизни. Отчуждение познания от жизни связано с тем, как когнитивная наука понимает познание, и тем, как она определяет жизнь. Фрёзе, следуя за Варелой, а также его соратниками-философами и психологами, считает, что познание не сводится к вычислению.
Будучи сторонниками идеи
воплощенного познания (embodied cognition), все эти исследователи считают, что познание есть воплощенное действие, обусловленное контекстом. В свою очередь, способ воплощения (специфика тела, количество конечностей, острота зрения и слуха и т. д.) предопределяет паттерны использования тела в действии. Именно поэтому мир человека и мир амебы такие разные, и оба они отличны от мира магнитоплазменного интеллекта. Тела всех троих устроены по-разному, потому и мир раскрывается им в разных аспектах, порой несовместимых или совместимых лишь частично.
Проще говоря, характер когнитивных процессов зависит от того, как устроено тело познающего. Метаболизм здесь играет решающую роль, ведь если верить
недавним исследованиям в сфере искусственной жизни (artificial life), то когнитивная деятельность циклически упорядочена примерно так же, как упорядочены циклы обмена веществ организма. Чтобы найти пищу, живому существу нужно целенаправленно действовать в среде, различать важное и неважное, полезное и вредное. В этом смысле всякая жизнь есть непрерывное отстаивание собственных границ, биохимической автономии тела. Одновременно с этим границы нуждаются в постоянном переопределении — ведь если не адаптироваться к среде или не видоизменять ее, то ты исчезнешь. Амеба отращивает ложноножки, а человеческие особи создают технологии и социальные институты: и те и другие, в сущности, расширяют границы своих тел и интеллектов.
Пожалуй, звучит немного пафосно, но для психонавтов от когнитивной науки, в свободное время практикующих осознанность (mindfulness), феномен жизни тем и специфичен, что нарушает принципы термодинамики.
Жизнь устойчива перед лицом надвигающейся термодинамической катастрофы, ведь она стремится одолеть энтропию. А значит, неверно говорить, что познание — лишь эффективный способ ускользнуть от дезинтеграции. Скорее это средство привнесения порядка в хаос — не ради избегания уничтожения, а ради привнесения нового.
Другими словами, жизнь — это процесс, который парадоксальным образом поддерживает сам себя в условиях термодинамического неравновесия: чтобы удерживать свою автономию, жизнь предпринимает активные действия. Именно поэтому жизнь они предлагают трактовать с точки зрения подхода воплощенного познания: чтобы выжить, нельзя пассивно плыть по течению к тепловой смерти Вселенной. Живые существа не просто пассивно претерпевают воздействие среды — в противном случае они бы уже не были живыми. Есть что-то, что понуждает их активно сопротивляться энтропии и изобретать новые способы существования, не просто сохраняясь, но еще и трансформируя себя и свое окружение.
Если представить себе динамику развития и трансформации всех форм земной жизни, то она напоминает поток воды, стекающий по склону холма. Каждая капля оставляет свой след. Какие-то капли будут двигаться по прямой, а какие-то — огибать препятствия или ползти по извилистой траектории из-за ветра. Траектории движения воды, запечатленные на склоне холма, аналогичны траекториям наследования черт сквозь множество поколений внутри одного вида. Наследственные линии разделяются точно так же, как расходятся тропинки, проложенные потоками воды.
Эту метафору Матурана и Варела использовали, чтобы показать свое видение развития жизни.
Если жизнь — это процесс приумножения форм в природе, то он направлен не на то, чтобы избежать вымирания. Иначе мы бы не видели такого многообразия форм жизни. Наоборот, эволюция жизни есть произвольная игра по созданию новых и новых модификаций в строении тела, поведении и способах жизнедеятельности. В таком свете жизнь — это, с одной стороны, познание организмом своего окружения, а с другой — способ самопознания природы. Такой взгляд слегка напоминает немецкую натурфилософию XIX века. Но в нынешнем виде эта картина развития жизни подкрепляется аргументами из физики, химии, биологии, кибернетики и когнитивистики.
Древовидный вид