Позволение в Любках
ПОЗВОЛЕНИЕ – 1. при обучении Любках передается и нарабатывается особое состояние, называемое Позволением. Позволение – это когда ты учишься не сопротивляться движениям противника и не убивать их, а Позволяешь им состояться. Разумеется не теряя при этом своей боевой задачи, не разваливаешь свою Ровную Дрежу. Тогда противник своими действиями сам задает тебе и скорость, и рисунок движения, которое становится у тебя с противником одно на двоих. 2. Основа Кресения, основа Искренности. В сущности, для того, чтобы быть искренним, нужно всего одно: позволить себе звучать тем, что идет. Где идет и как идет, пока оставляю за рамками исследования и постараюсь ответить на эти вопросы тогда, когда буду говорить о составе человека подробнее. Пока достаточно того простого самонаблюдения, что ты всегда можешь видеть то, как в тебе рождается говорение и сама мысль, которую можно высказать, а можно утаить. И даже более того, ты можешь видеть то, что решает: утаить или высказать. Вот именно видя это, ты и можешь позволить себе звучать тем, что идет. И нужно для этого всего лишь одно простейшее искусство или способность: не совершать усилий по сдерживанию идущей из тебя мысли. Мазыки говорили: позволь себе говорить то, что идет. Значит, это искусство может быть названо Позволением. Позволение - это искусство внимательно следить за тем, чтобы не появлялось усилие сдерживания речи, и убирать то, что это усилие убирает. Иными словами, Позволение тоже не имеет отношения к тому, чтобы просто позволять словам литься из тебя. Оно лишь обеспечивает такую возможность, убирая помехи.
http://www.gosklub-smena.ru/school/l...nigi-chast-18-
А. Шевцов Русский бой на Любки (главы из книги). Часть 18
Глава 2. Позволение
По крестьянским понятиям, бой не должен быть тяжелым, как не должно быть любое ратное дело для ратая, то есть пахаря. Тяжелым он становится только в рамках правил, которые делают из него определенную задачу. К примеру, общество хочет определить, кто из молодых людей сильнее. И оно заставляет их бороться так, чтобы выявить именно силу. Или оно хочет научить молодежь работать руками, тогда оно ограничивает поединки правилом биться только на кулачки.
В итоге мир сужается, но зато становится глубже. Любое ограничение противоестественно с точки зрения борьбы за выживание, зато естественно и необходимо для учебы. Чем уже разрешенный коридор, тем более высокого мастерства можно достичь именно в этой части воинского искусства.
Иными словами, спортивные правила чрезвычайно полезны для изучения отдельных частей воинского искусства. Но в них есть один большой недостаток - они приучают бойцов к односторонности. И приучают сильно. Редкий парень, добившийся успеха в борьбе или боксе, пойдет учиться заново другому искусству. Его жизнь состоялась, он достиг почета и уважения, а часто и денег, и вовсе не хочет менять спокойную жизнь на состояние новичка. Чтобы пойти учиться дальше, нужно быть не спортсменом, а воином. Спортсмен же, если вспомнить исходное значение этого английского слова - это человек, который охотится не для пропитания, а так, с жиру балуется…
Второй недостаток правил в том, что они въедаются в сознание и от них очень трудно избавиться. Если ты привык играть в спортивные силовые поддавки, перейти на бой за жизнь может заставить, разве что война или тюрьма. Поэтому спортсменам трудно принимать любки - в них надо отказаться слишком от многих условностей, а при этом не озвереть.
Но любки не понять и не освоить, если не освободиться от всех правил. Любки - не могут вестись тяжело, это легкий бой, в котором возможны такие приемы, какие в спортивных единоборствах удаются, может, всего раз-другой за всю жизнь, да и то чемпионам мира. Бывает такое, когда, как говорится, достигается пик формы, что человек начинает совершать в бою чудеса, и ему все дается легко. Вот это состояние и надо принять как исходное для любков. Как это сделать?
Прием прост. Он назывался позволение. Надо позволить себе движение, позволить не убивать его. Как это сделать, как раз видно через сравнение со спортивными единоборствами. Вот я уже приводил пример, как мне ветераны-самбисты предлагали поработать против их коронных захватов. И я рассказывал, что мог против них работать, только выходя за рамки правил.
Происходит это так. Борец берет тебя в захват, и, когда ты начинаешь проводить прием, убивает движение, попросту не позволяет ничего сделать. Почему это возможно? Потому что он уверен: мир предсказуем, он такой, как люди договорились. В данном случае, он вест введен в ту рамку, которую он навязывает моему телу своим телом. Эта рамка борцовская, и она предписывает, что я должен бороться в ответ на такой захват. И тут он хозяин.
Но я беру и нарушаю правило, я внезапно бью его кулаком в челюсть. Что с борцом? Даже если он не падает - он сама растерянность и недоумение. Он же со мной договорился проверить, работают ли мои любошные приемы против него, когда он в привычной для него борьбе. Скрытно, он хотел убедиться, что, когда он борец, он сможет противостоять Любкам, и я с ним ничего не смогу сделать. А значит, в его мире все спокойно, он правильно потратил жизнь на изучение борьбы, и ему не надо беспокоиться и переучиваться. Иными словами, он проверяет вовсе не то, работают ли любки. Он проверяет, можно ли ему спокойно доживать до старости. И договаривался он со мной именно об этом.
А я нарушил договор, я не захотел играть в поддавки, и теперь он возмущен, будто советский пенсионер, который обижен на государство. Теперь у него право обижаться на меня за то, что я не хочу ему проиграть по его правилам.
Но и правила, и право на обиду, это все игры между своими. Попробовал бы он обижаться во время боевой командировки в горячую точку, где идет война. В бою за жизнь есть только одно правило: никаких правил.
И в любках тоже нет правил. Но в них есть состояние. Примерно такое, как у отца, когда он борется с сыновьями. Он борется любошно, он не имеет ни права, ни желания повредить их. Но при этом все действия настоящие, они только не доводятся до завершения, а делаются мягко. Не останавливаются, не обозначаются, они делаются, но мягко, чтобы не повредить.
И вот как отличался бы тот же самый прием в любошником. Тот самый хороший борец, будь он любошником, взял бы меня в захват почти так же, как спортсмен. Вот только стойка его не была бы такой тупой и жесткой, потому что он внутренне был бы готов к тому, что я буду сопротивляться не только по-борцовски. И когда я нанес бы ему удар по челюсти, он не дожидался бы приближающегося кулака, занятый тем, как удерживать меня от борьбы, и не изображал бы из себя мускулистую мишень.
Он начал бы убирать голову из под удара, едва почувствовав, что к ней движется кулак. А что бы ему пришлось сделать, чтобы убрать голову? Изменить положение тела. А этого не сделать, если удерживать себя жестко напряженным. Значит, почувствовав удар, надо ослабить стойку, и стать гибким. Возможно, и захват отпустить.
Но если ты не хочешь отпускать захват, значит, надо уйти от удара, не разрывая захват, и снова вернуться в положение для приема. Этого не сделать, не став текучим и упругим. Это возможно, но это уже совсем иное состояние. И в этом состоянии становятся возможны и любошные приемы.
То, что не проходит на жестком и самоуверенном борце, закостеневшем в своих приемах, хорошо проходит на гибком уличном бойце, какими и были любошники в старину.
За счет чего любошный бой становится мягким и изящным? За счет того, что противник не упирается, а живо откликается своим телом на мои движения. Именно эта величайшая способность настоящего бойца и вызывает у спортсменов подозрение, что они поддаются. Ну с какой стати они слушаются моих рук, если можно упереться?!
А с той, что я не просто шевелю пальцами, а показываю удары. Показываю не так грубо, как с моим приятелем-самбистом, которого иначе как кувалдой и не прошибешь. А показываю тонко, даже скрытно, пряча возможные удары под отвлекающими действиями.
И отвечают они в сущности так же, как борец, которому прилетело по челюсти. Они убирают свои тела из под ударов и ломков. Вот мы схватились в захвате, и один из нас может провести бросок. Он уже оперся на одну ногу, чтобы подсесть, и поставить вторую внутрь моей защиты, но я не защищаюсь по-борцовски, я показываю, что иду прямо на его опорную ногу ударом стопой в колено, и он меняет стойку, убирая ногу из под возможного удара. Бросок не состоялся, но он неуязвим.
Я же в это время, показав удар в ногу, уже наношу удар рукой ему в голову и вижу, что он убирает голову, но так, чтобы поймать мою руку в ломок, и не бью свой удар. Удара нет, но и я неуязвим.
И так мы движемся друг возле друга, изыскивая дыры в обороне. Удары не проходят, броски не получаются. Но зато, если они получаются, это будет очень тонкая и красивая работа. Вплоть до бесконтактной, как это часто называют сейчас. В старину такую работу называли Накатом.
Почему становится возможно очень тонкое воздействие? Да потому что противники не могут позволить себе упираться и ломать движение друг друга. Упереться, значит, замереть. За это последует наказание. Не дал провести прием - пропустил удар или несколько. Когда условия боя таковы, ты просто вынужден откликаться движением на самые тонкие угрозы. А это значит, что становится возможным очень тонкое воздействие. Это подобно тому, как пуля из Калашникова, пробивающая рельс, уходит в сторону, задев тонкий прутик. На настоящее движение можно воздействовать очень тонко. Лишь бы не было лжи и поддавков.
А нужна для этого очень простая вещь: надо позволить не убивать рождающееся в тебе движение. Когда противник показывает удар, есть соблазн принять его на тело, сделав вид, что не заметил ответное движение в собственном теле. Это хорошо на ринге. И совсем плохо, когда в руке у противника нож.
На улице надо уходить от всех ударов и развивать в себе эту способность, доводя тело до такой чувствительности, чтобы оно уходило само. Тогда однажды оно сумеет даже исчезнуть с того места, где пролетит пуля. Вот это состояние и называется в любках позволением.
Позволение - это способность тела отвечать на все движения, которые входят в него извне. В бою от позволения зависит жизнь.
http://www.lubki.ru/pozvolenie.htm
09:06
Работа в Позволении 1
01:32
Работа в Позволении 2
А один из первых в 20 веке показал СЛЕДСТВИЯ подобной работы - Уэсиба:
18:37
Морихей Уесиба и Айкидо
__________________
Древовидный вид
