— А кто должен все это менять?
— Проблема же не в том, что мы не можем предложить какие-то решения, составить план действий. Нет, мы все это делали и в рамках РАН, и с московским экономическим форумом, и со Столыпинским клубом, и с «Деловой Россией». Эти программы есть: и более мягкие, и более жесткие. Но опять-таки все решают, как говорили классики, классовые интересы. Надо понимать, что для тех людей, которые сидят на трубе, на нефтедолларах, нет кризиса, нет проблемы населения, малого бизнеса, занятых, обрабатывающей промышленности, транспортников, дальнобойщиков, врачей, учителей и кого угодно. Их это не касается. Это как проблема крепостной челяди для бояр. Да, конечно, мрут, да, кушать нечего, да, загибаются и деградируют. А кому какая разница? Жили и живем. Это просто никому не надо.
Два ключевых вопроса системного кризиса — власти и собственности. Собственность у нас олигархическая, офшоризованная, низкопередельная, социально несправедливая и дилетантски управляемая. Посмотрите на ситуацию в нефтегазовом комплексе, металлургии, госбанках: все сидят с протянутой рукой, ждут подачек от государства в виде очередных триллионов рублей. Они не хотят создавать себе конкурентов, не хотят развития малого бизнеса, усиления трудового большинства, не хотят реальной конкуренции, потому что это угроза их власти и капиталу. Власть, которая спонсируется, поддерживается и финансируется именно этим олигархическим капиталом, тем более ничего менять не хочет. Зачем же создавать конкурентов для себя и своих детей, рисковать своими рабочими местами, своими портфелями, кабинетами?
— Низы не могут, а верхи не хотят.
— Низы же не только не могут, им еще и очень хорошо промыли мозги. Низы зомбированы, находятся в состоянии летаргического сна, не понимая, что их пустили под нож. Как говорят, дойную корову редко бьют, периодически кормят и практически никогда не убивают. При этом у нас складывается такая ситуация, когда размер пирога сжимается, крупным финансово-олигархическим группам этого пирога не хватает, а аппетиты остались прежними. Они начали уже залезать в соседнюю кормушку, отбирать кусок у населения, у учителей и врачей, малого бизнеса, дальнобойщиков, у кого угодно. Лишают людей куска хлеба. Самое страшное, что людей на падающем, сжимающемся рынке, на девальвации лишают возможности заработать себе на хлеб.
Почему в России такими темпами растет оппозиционное экономическое движение? Потому что многие бизнесмены прекрасно понимают, что эта экономическая политика, эти экономические власти обрекают страну и их самих на люмпенизацию, деградацию и скатывание из среднего класса дальше вниз по лестнице. Самое страшное, что российские чиновники вполне осознанно отбирают не только рыбу, но и забирают удилища, режут сети, делают все возможное, чтобы люди не могли себя прокормить и сидели с протянутой рукой, как нахлебники, прося и вымаливая крохи из муниципальных, региональных, федерального бюджетов, при этом были верноподданными, лояльными и не имели никаких амбиций. Поэтому мы и видим жесткие выступления того же Дмитрия Потапенко, Павла Грудинина, Константина Бабкина и разного рода бизнесменов. Поэтому экономическая оппозиция растет, усиливается. Это именно оппозиция здравого смысла, ухода от лицемерия, когда нам говорят, что строим либеральную экономику рыночного толка, а на самом деле строим химеру, взяв худшее из позднего Советского Союза и худшее из бандитского капитализма Запада.
Нам говорят строить бизнес, развивать экономику, создавать рабочие места, любить родину, возвращать деньги в страну, но при этом делают запретительно-дорогой кредит, закрывают внутренний рынок долгового капитала, повышают цену на ГСМ на 10 - 15 процентов, вводят налоговый маневр, который делает бензин, керосин, солярку запретительно-дорогими, плюсом повышают тарифы РЖД, «Газпрома», «Россетей». Издержки растут, а к вам еще приходят санэпидемстанция, налоговики, фискалы, трудовые инспекции и по плану выставляют счет на миллионы рублей с требованием заплатить в мошну государства. В общем, платим за все, что можно платить. Власти говорят одно, а делают противоположно другое.
Раньше люди закрывали на это глаза, потому что нефть росла по экспоненте от 120 до 140 долларов за баррель. Даже при абсолютно неэффективной структуре экономики и вертикали власти, в принципе, денег на всех хватало, как-то можно было жить, выживать. Людям-то по большому счету все равно, сколько ворует отдельно взятый чиновник в верхах, сколько зарабатывают околовластные олигархические кланы. Вопрос же в том, есть ли у вас будущее в этой стране, есть ли у вас какие-то перспективы. Когда чиновники этого лишают, все проблемы и начинаются.
«Пропаганда получше, чем у Геббельса, о том, что во всем виноваты Запад, Обама, Эрдоган, турки, украинцы, кто угодно»
«МЫ БУДЕМ ПАДАТЬ БЛИЖАЙШИЕ ТРИ-ПЯТЬ ЛЕТ»
— Какова в таком случае роль президента? Нужна его политическая воля, чтобы изменить курс? Ведь и Глазьев пишет свои программы, и Столыпинский клуб написал свою «Экономику роста». У всех есть программы. В чем проблема? Почему их не реализуют?
— Беда в том, что у нас народ интересует не ситуация в экономике, не ситуация с уровнем жизни, перспективами детей, а они все время смотрят программы Первого канала. Пропаганда получше, чем у Геббельса, о том, что во всем виноваты Запад, Обама, Эрдоган, турки, украинцы, кто угодно. Люди не хотят задуматься и понять, что все наши проблемы исключительно от нашей неконкурентоспособной, непрозрачной, архаичной, косной политической системы, именно из-за того, что у нас нет внутренней политической конкуренции, борьбы идеологий, планов, программ, идей, борьбы альтернатив развития страны. Тот же Глазьев с середины 90-х годов пишет программы выхода из кризиса, причем можно спорить с отдельными параметрами, но в целом это правильные и нужные вещи. Академия наук, разные бизнес-сообщества с начала нулевых пишут программы по индустриализации, деофшоризации, демонополизации, по развитию конкурентных несырьевых производств.
Даже я еще в 2011 году говорил, что мы входим в состояние скрытого системного кризиса, даже тогда было понятно, что нашей экономике низких переделов были бессильны помогать даже растущие цены на нефть. В 2011 году нефть подорожала на 40 процентов — с 77 до 108 долларов за баррель, а темпы роста экономики не ускорились, а упали с 4,5 до 4,3 процента, а потом падали до 3,4 процента и дальше все ниже. Проблема же не в том, чтобы написать или что-то выдумать. Проблема в том, чтобы предложить что-то здравое, адекватное, которое поддержат научное и бизнес-сообщество, а также население. Проблема в том, что это никому не надо. Кто это будет делать? Кто будет всем этим заниматься? И каков его здесь интерес?
Все программы по преодолению колониальной зависимости от нефтедоллара и зависимости от Запада, низких переделов и сырья — это на самом деле программы по изменению баланса сил в политике и экономике, по изменению бенефициаров проводимой экономической политики, по созданию нового класса собственности, нового обширного среднего класса, не зависимого от сырьевых кланов, от ельцинской «семибанкирщины», от новых олигархов тучных нулевых годов либо системных либералов. Проблема ровно в том, что любая программа по оздоровлению государства, по выходу из кризиса подразумевает создание новых точек роста, новых элит, новой политической силы, которая сейчас никому не нужна и воспринимается как некая угроза. Вот тогда бы население увидело, что Россия может быть не только бензоколонкой Запада и сырьевой колонией Китая, но и самодостаточной индустриальной площадкой, динамично-развивающейся страной высоких переделов.
— Когда же население сможет это увидеть, раз ничего не меняется? Как долго ситуация будет ухудшаться?
— Надо понимать, что каждый последующий год будет хуже предыдущего. Сегодня мы живем лучше, чем будем жить завтра, а завтра лучше, чем послезавтра. В ближайшие 4 - 5 лет страна буде жить все хуже, катиться вниз по наклонной. Это может быть 5, 7 или 10 лет. Это зависит опять же от того, какой будет сырьевой цикл, цикл ставок в Америке, цикл спекулятивного капитала в мире. Сейчас факторы делят на внешние и на внутренние. Чисто внутренних факторов по нормализации обстановки, по выходу из кризиса, по остановке кредитно-денежного сжатия я не вижу никаких. Вся надежда российских чиновников исключительно на внешние факторы, на оживление американской и китайской экономик, на цены на нефть, на снижение процентных ставок в Америке или в Японии, Китае. Вся надежда на заграницу. При этом надо понимать, что мы можем падать очень долго и очень больно. Мы будем падать, с моей точки зрения, ближайшие три-пять лет, при этом, как я говорил, кризис гораздо масштабнее и опаснее, потому что у нас сегодня просто критический уровень зависимости от импорта, причем не столько напрямую, сколько косвенно, не столько из-за медикаментов, польско-белорусских яблок и турецко-китайских помидоров, а прежде всего от импортных комплектующих, станков, технологий, семенного фонда, вакцин. Эта зависимость достигает 80 процентов. С Эрдоганом поругались — заводы под Питером по производству холодильников и стиральных машин остановились.
Мы зависим от импорта, зарубежного капитала гораздо сильнее и по инвестициям, и по кредитам, и по займам. Когда в прошлом году Запад перерубил выход на рынки капитала, автоматически у нас начались спад инвестиций, сжатие кредитования реального сектора экономики, усугубился спад в промышленности, пропали оборотный капитал, долгосрочные инвестиционные ресурсы.
В 2014 году была уже абсолютно атрофированная, невменяемая и неконкурентоспособная финансовая система. У нас в структуре инвестиций в экономику фондовый рынок давал всего 1 процент от всех инвестиций в основной капитал, кредиты и займы давали не больше 15 - 17 процентов, а сейчас меньше 10 процентов уходит. 75 процентов составляли собственные средства предприятий, плюс 20 процентов — деньги бюджета. У нас экономика не имеет вообще никакого потенциала для финансирования расширенного воспроизводства. У нас воспроизводство капитала сужающееся, то есть нет ни оборотного капитала, ни капитала для долгосрочных инвестиций в основные фонды, машины, станки, оборудование, в дороги, транспорт, логистику. Поэтому прибыли компаний падают, в бюджете денег нет, кредит дорогой, за рубежом перекрыли все потоки капитала. Так что наша экономика будет дальше деградировать, зависеть от сырья.
«Даже при стабилизации цен на нефть рубль все равно ежегодно будет на 10 - 15 процентов двигаться вниз»
«РУБЛЬ БУДЕТ ПАДАТЬ НА 100 - 115 РУБЛЕЙ ЗА ДОЛЛАР»
— А как же заявленный курс на импортозамещение? Все и всюду говорят, что справимся своими силами.
— Обещать — не значит жениться. На заборах тоже пишут. Я понимаю, что чиновники должны излучать благостный оптимизм, должны сиять ослепительной улыбкой и говорить, что все будет хорошо, чем, собственно, и занимаются наши министры и центробанкиры. Но от того, что мы говорим «халва», слаще во рту не становится, а хлеба, молока, яиц, мяса тоже в холодильнике не прибавляется.
— Вы рисуете такие апокалиптические сценарии. А можно ли ожидать, что население вновь окунется в ужасные 90-е?
— Почему этот кризис страшнее? Потому что зависимости от зарубежных технологий, от импорта критичны. Зависимость от внешних рынков стала гораздо выше, при этом более завышенный уровень потребления в российской экономике. С 2000 по 2015 год у нас импорт вырос в физическом выражении в 6 - 6,5 раз, при этом внутреннее промышленное производство увеличилось всего лишь на 90 процентов, экономика — тоже на 90 процентов, а экспорт и потребление — в 3 раза. Мы стали гораздо больше потреблять, но производим по-прежнему мало, проводим политику обмена нефти на медикаменты, продовольствие, машины и вообще красивый образ жизни. Поэтому при дешевой нефти начинается выправление дисбалансов.
— Значит, рубль будет падать еще ниже?
— Рубль легко падает и будет падать еще на 85 - 100 - 115 рублей за доллар при нефти ниже 25 долларов за баррель.
— Нефть и по 25 будет?
— Я говорю так, как вижу. Еще в 2013 - 2014 годах я говорил о том, что нефть легко двигается на 35 долларов за бочку, а дальше легко можем увидеть и 25, и 22, и 21 доллар. Другое дело, что будет стабилизация в диапазоне 25 - 30 долларов за баррель. С моей точки зрения, надо понимать, что рубль будет падать даже при нефти в 35 - 40 долларов за баррель. Даже при стабилизации цен на нефть рубль все равно ежегодно будет на 10 - 15 процентов двигаться вниз.
Главная черта кризиса — тотальный погром среднего класса. Население пущено под нож. Сначала с овец стригли шерсть, потом стали снимать кожу, потом стали отрезать куски мяса, скоро доберутся до жил, а потом кости пустят на костную муку. Принципиально важно то, что кризис будет носить затяжной характер, ждем падения уровня жизни подавляющего большинства страны. 80 процентов россиян через 1,5 - 2 года окажутся в состоянии хронической бедноты. В 2013 году, по оценкам Института социологии РАН, бедных в России было 65 процентов, к 2014-му их было 70 процентов, в 2015 году, по моим оценкам, таких около 75 процентов. В ближайшие 2 - 3 года дойдем до бедности в районе 82 - 85 процентов. Надо понимать, что идет беспрецедентный со времен гайдаровско-чубайсовской шоковой терапии и либерализации цен погром среднего класса. Если в 2012 - 2013 годах средний класс России достигал своего пика в 22 процента, то потом упал до 17 процентов в 2014-м после двукратного обвала рубля, в 2015-м и вовсе сократился до 13 процентов населения страны. Думаю, в 2017 - 2018 годах средний класс страны будет не более 6 - 7 процентов россиян. Вы сами понимаете, как радикально изменится структура потребительской корзины, как вообще изменится качество спроса в нашей экономике, как изменится характер торговли, услуг и прочего.
Владислав Жуковский: «2015 год — это год окончательного дефолта ресурсно-сырьевой модели роста без развития» 
«Товарищ Песков сказал, что кризис не сказался на уровне жизни россиян, что нет драматичного падения уровня жизни, что в России на самом деле все хорошо» 
«Главная черта кризиса — тотальный погром среднего класса. Население пущено под нож»
Динамика цен на сырую нефть в 1970 - 2010 годах, доллары за баррель (источники: IMF International Financial Statistics; WTRG Economics) 
«На локальных укреплениях рубля надо покупать доллар» 
«Есть другие, которые мы считаем более правильными для России и которые сопряжены с реализацией реформ», — сказал он. Это внутренние расчеты Минфина, уточняет федеральный чиновник, официального долгосрочного прогноза сейчас нет.
Линейный вид
